«Это было еще до того, как я стал своим собственным секретарем по тематике «Мауд Комитти»,— продолжает Пайерлс,— и мне приходилось заимствовать секретаря в техническом отделе. Печатая один из бланков экзаменационных листков, она встречала слово «изотропный», но вместо него печатала «изотопный». Никто не замечал ошибки, и бумага так и выходила из университета, в то время как термином «изотропный» характеризуется вещество со свойствами, одинаковыми для всех направлений, а слово «изотопный» в данном контексте не имело никакого смысла, но было бы совершенно логично допустить, что оно машинально напечатано тем, кому ежедневно приходится готовить доклады о разделении изотопов».
Как и в Бирмингеме, исследования Чедвика и его коллектива проводились в тех же условиях, как и все остальные работы в университетских лабораториях. «Мы не запирали ни дверей, ни картотек, ни сейфов»,— вспоминает Фриш. Однажды Ротблат даже прочел студентам лекцию о ядерном делении, объяснив им весь процесс, но не сказав ни единого слова о возможности использования его для тех или иных военных целей. Если бы у немцев и были в то время какие- нибудь подозрения в отношении занятий «Мауд Комитти», то такая лекция должна была бы разубедить их в серьезности проекта.
Во многом по тем же соображениям не было возражений против публикации в январе 1941 г. в «Фортнайтли» примечательной статьи, озаглавленной «Близка ли возможность использования атомной энергии?» Указав на то, что изготовление урановой бомбы зависит от возможности использования одного определенного изотопа урана, автор продолжал свои рассуждения следующим образом: «Можно считать совершенно безнадежными попытки отделить эту тонкую разновидность урана от остальной его части. Но перспективы вес же очень заманчивы...»
Такие высказывания помогали дезориентировать противника. Летом 1942 г., например, в связи с принятием решения о производстве ядерной взрывчатки сначала в Британии, а затем в Канаде Гест сделал в палате общин следующее интересное заявление: «Позавчера я, к моему изумлению, узнал, что премьер-министр или в силу своей компетенции премьера, или в качестве министра обороны, поддерживаемый своим личным советником, проводит серии экспериментов поразительного свойства, исследуя какое-то новое оружие. На это дело выделена огромная сумма... Я надеюсь, председатель палаты общин информирует премьер-министра о моем заявлении и о том, что я прошу его объяснить палате общин, каким образом он пошел на проведение экспериментов подобного рода и ассигнование такой суммы денег, не поставив, хотя бы в какой-то мере, в известность парламент...» Если бы даже немцы и ухватились за такое неосторожное выступление, то, они, вероятно, быстро убедились бы в ненужности дальнейшего расследования, узнав о тех условиях, в которых работали такие люди, как Фриш. Ротблат и другие физики- ядерщики не английского происхождения,— условиях, которые сегодня представляются в известной мере нелепыми. Одно из основных положений плана обеспечения секретности заключалось в том, чтобы не привлекать особого внимания ни к ядерным исследованиям, ни к самим физикам-ядерщикам. На практике это означало, что ограничения передвижения иностранцев из вражеского лагеря в военное время ни для кого не следовало специально смягчать. В результате многие из людей, занятых в проекте, подпадали под действие правил, которые сейчас кажутся смехотворными, но в то время были необходимы.
