Как я рад, что бодра ты! Не трать солнечности своей, богатой такой, родной.
Жму руки твои через тоннель пространства от Минска до Сибири.
Спасибо за документы. Да не беспокойся, родная, ни о чем. Ничего мне не надо. Только бы ты, чтобы вместе скорее, и чтобы слова солнечные твои были. Рукописи можешь сжечь, а если мать согласится, пускай поваляются на чердаке.
Об отъезде писал тебе и должна прийти телеграмма. Вероятно, и она, и письмо уже у тебя.
Будьте здоровы.
(Подпись)
12.1933. Мариинск.
Дни... И в днях звуки чудесных слов, что-то нестерпимо яркое, превосходящее необузданную фантазию детства... Теперь пока нет их — нет твоих писем. А они будут идти еще дольше, еще пару лишних дней. Вот и Мариинск...
А несколько дней тому назад, у яркого пламени (...), под ее звонкие песни, когда грел меня твой славный плед — многодневный спутник мой, — много думалось. О созидании прекрасного мира, вырастающего на наших глазах в нашей молодой стране, о коллективе строителей, и словами Олеши, об «одинокой человеческой судьбе». Не думай, что я чувствую оторванность и одиночество. Просто думалось о себе. Мне кажется, что нужно благодарить обстоятельства, в силу которых жизнь оторвала меня от груди и жестко бросила на пол. Вовремя сделано это. Чтоб не избаловался, не заплыл человек. Ведь там, на родине, что я делал в наилучших условиях, скажем, для самосовершенствования, хоть бы просто для того, чтобы хоть немножко выше стоять, чем любой из обывателей? Вывозили только нюх, «верхнее чутье» (у Пришвина хорошо сказано о нем) да способности, которые хоть и не развивались, но и не заплывали (...). А ведь можно было заняться языками, музыкой, научиться писать остро, нужно, культурно, лучше, нежели делал это я. Ведь несмотря на загруженность, у меня теперь хватает времени и для себя, для серьезной работы, хоть бы над языками. Трудовая дисциплина налажена, а это значит, что желание совершенствоваться, брать жизнь возможно шире и глубже — заценено снова. А если это налицо, значит и эффект, который даст человек, будет значительнее.
Возможно больше работать — с этим я иду в Новый год, к дате, о которой писала ты.
Почему-то Новый год не стал днем нашей встречи? Почему, маленькая моя семья с будущим буденновцем, сторожащим календарные листики? В такие же дни декабря переселились мы с тобой в наше жилье... Хоть не нужно этого, потому что нас ждет жилье и светлее, и больше, и теплее. Мы ведь молоды и бодры.
