– Зачем?
Дэвид Кубрик улыбнулся и только затем ответил:
– Этот ускоритель способен разогнать частицу до скорости света. На такой скорости, согласно теории относительности Эйнштейна, Е = mc>2, происходит трансформация материи. Но настоящее головокружение возникает при мысли о том, что этот кольцевой туннель диаметром 8,5 километра обладает еще большей мощью и способен разогнать частицы материи до скорости, превышающей скорость света!
Дэвид Кубрик сделал длинную паузу, чтобы увидеть реакцию собеседницы, но его слова, похоже, не произвели на девушку особого впечатления. Честно говоря, науки, как и любая другая тема, выходящая за рамки кинематографа, казались ей некой абстракцией.
– Вы слышали, что я сказал? До скорости, превышающей скорость света!
Пожав плечами, Виктория ответила:
– Я не физик.
– Ну как же так! На скорости света время останавливается! А поскольку мой ускоритель позволяет превысить скорость света…
Виктория Пеэль едва осмелилась продолжить:
– Время… пойдет назад?
– Именно.
На этот раз режиссеру удалось целиком завладеть ее вниманием.
– Вы хотите сказать, что это машина для путешествия в прошлое?!
Дэвид Кубрик энергично кивнул.
– В начале я отправлял туда частицы – фотоны, протоны, нейтроны. Мои ученые немало поработали над тем, чтобы увеличить размеры «метательного снаряда». В конце концов им удалось переправить целые атомы, затем – молекулы. Начиналось настоящее приключение. Мы отправляли материю в путешествие во времени. Вслед за молекулами настала очередь крошечных крупинок, затем почти таких же маленьких зернышек, вроде чечевицы.
– Зерна чечевицы, путешествующие во времени… – повторила Виктория зачарованно.
– Ученым удалось переслать их на десятые доли секунды назад во времени, затем – на секунды, на минуты, на часы и, наконец, дни. Мне потребовалось целая вечность, чтобы увеличить этот отрезок до недели.
У Виктории Пеэль возникло ощущение, что разрозненные факты вот-вот сложатся в стройную картину, однако пока тайна этой головоломки еще не открылась ей.
– После преодоления недельного рубежа дело пошло гораздо легче. Я отматывал назад месяцы, а затем и годы.
Внезапно журналистку осенило:
– Вы пересекли барьер Катастрофы, так?
Дэвид Кубрик открыл стенной шкаф и вытащил расширяющуюся книзу стеклянную банку, в которой ползало около десятка мух:
– Вот мои посланцы последнего поколения. По размеру они больше чечевичных зерен, но гораздо меньше операторов с камерами.
– Мухи!
