всего в том, что нынешняя внешняя политика России не может
рассматриваться ни как прямое продолжение внешней политики
Советского Союза, ни как механическое восстановление прерванной в 1917
году преемственности в отношении внешней политики Временного
правительства и Российской Империи.
Следует подчеркнуть тот факт, что в декабре 1991 года Российская
Федерация вышла на мировую арену в облике, коренным образом
отличающемся от всех предшествующих исторических форм
существования Российского государства. Это в равной степени относится и
к ее современному политическому строю, не имеющему аналогов в
российской истории, и к столь же беспрецедентному, с исторической точки
зрения, очертанию внешних границ и непосредственному
геополитическому окружению. По всем этим признакам Россия –
действительно новое государство. Отсюда – необходимость выработки
новой системы взглядов на внешнеполитические задачи и приоритеты
страны с учетом новых реальностей как внутриполитического, так и
международного порядка. Но формирование таких взглядов не могло
произойти в одночасье – потребовалось некоторое время, прежде чем в
государственном, политическом и общественном сознании начали
складываться более или менее устойчивые подходы к базовым принципам
внешней политики новой России.
Несомненно, Российская Федерация вышла на мировую арену, как
уже отмечалось выше, имея за плечами многовековой опыт
международного общения, сложившуюся инфраструктуру многосторонних
и двусторонних связей, богатейшие профессиональные традиции русской и
советской дипломатических школ. Однако в наследовании и освоении
этого опыта не было и не могло быть никакого «автоматизма» –
формирование новой внешней политики России с самого начала приобрело
характер творческого процесса и объективно пошло по пути сложного
синтеза советского наследия, возрождаемых российских дипломатических
традиций и принципиально новых подходов, диктуемых кардинальными
изменениями в стране и на мировой арене.
Тот факт, что Советский Союз сошел с исторической сцены не в
результате военного поражения или насильственной социальной
революции, предопределил сложное переплетение элементов новизны и
преемственности в российской внешней политике. Россия порвала с
советским идеологическим прошлым, однако намеренно взяла все
позитивное, отвечающее национальным интересам, из наследия советской
внешней политики. В отличие от событий октября 1917 года, когда была не
только прервана многовековая внешнеполитическая традиция, но и
