– Уже немало.
– Жаль, что я не могу сделать больше.
Пейна сел прямо, внезапно посуровев лицом:
– Не можешь и не должен. Это очень опасно. Ты оказываешь услуги человеку, обвиненному в отвратительном преступлении.
– Питер – мой друг, – возразил Бен с достоинством.
Пейна усмехнулся, указывая на синяки, украшающие лицо Бена:
– Я вижу, ты уже заплатил за эту дружбу.
– Я готов заплатить в сто раз больше. – Бен поколебался и твердо добавил: – Я не верю, что он убил короля Роланда. Он любил отца не меньше, чем я люблю своего.
– Да? – переспросил Пейна без интереса.
– Да! А вы верите, что он это сделал? Вы действительно верите в это?
Пейна усмехнулся так, что даже горячая кровь Бена застыла в жилах.
– Если бы я не верил, я бы поостерегся говорить об этом кому попало, – произнес он с ужасающей медлительностью. – Иначе очень скоро почувствовал бы на шее лезвие топора.
Бен молча смотрел на него.
– Ты называешь себя его другом, и я тебе верю. – Пейна, так же прямо сидя в кресле, не отрывал от Бена глаз. – Если ты и впрямь его друг, ты сделаешь то, что я сказал, и не больше. Если ты надеешься, что Питер в конце концов будет освобожден – а я вижу это по твоему лицу, – то оставь эти надежды.
Пейна не позвал Арлена, а сам вывел юношу через черный ход. Солдат, который привел его, завтра же отправится в Западный феод.
У двери Пейна сказал:
– Напоминаю еще раз: не отступай от договоренности ни на шаг. Друзей Питера сейчас не очень жалуют в королевстве, что неопровержимо доказывают твои синяки.
– Я буду драться с ними! – воскликнул Бен.
– Да-да. – Пейна опять усмехнулся. – И то же самое придется делать твоей матери? Или младшей сестре?
Бен уставился на него широко раскрытыми глазами.
– Так и будет, если ты не проявишь максимальную осторожность, – сказал Пейна. – Буря только начинается. – Он открыл дверь, за которой выл ветер. – Иди домой, Бен. Думаю, родители будут рады увидеть тебя.
Так оно и было. Родители встретили его у дверей – они услышали колокольчики. Мать, рыдая, кинулась на шею сыну. Раскрасневшийся отец до боли жал ему руку. Бен вспомнил слова Пейны: Буря только начинается.
Позже, лежа в постели и слушая вой ветра за окном, Бен понял, что Пейна так и не ответил на его вопрос – верит ли он в виновность Питера.
На семнадцатый день царствования Томаса Деннис, сын Брендона, принес в Иглу первую партию салфеток. Он взял их из хранилища, о котором не знали ни Питер, ни Бен, ни сам Андерс Пейна. Деннис знал, потому что был дворецким из древнего рода дворецких, но для него это было само собой разумеющимся, и он не думал о том, откуда взялось столько салфеток. Мы еще поговорим об этой комнате, а пока достаточно сказать, что знай о ней Питер, он мог бы попытаться убежать тремя годами раньше, и тогда многое обернулось бы иначе.
