– Помогал ему твой сынок, Стаад? – осведомился какой-то пьяный тип, и остальные гнусно захохотали.
– Может, он держал старика, пока принц вливал ему отраву в глотку? – подхватил другой.
Эндрю одним глотком допил кружку и собрался уходить. Делать ему здесь было нечего.
Но третий пьянчуга – громила, от которого воняло, как от бочки с кислой капустой, – рванул его назад.
– И что ты об этом знаешь? – спросил громила задушевным голосом.
– Ничего, – ответил Эндрю. – Я ничего не знаю, и мой сын тоже. Пусти.
– Ты уйдешь, когда – и если – мы тебя отпустим, – заявил громила и толкнул его в объятия прочих пьянчуг.
Тут началась потеха. Они перекидывали Энди Стаада друг другу, поддавая ему то локтем, то коленом. Бить его они не осмеливались, хотя по глазам было видно, как им хотелось это сделать. Будь они попьянее, Эндрю оказался бы в серьезной переделке.
Эндрю, мужчина невысокий, но сильный и широкоплечий, прикинул, что смог бы уложить двоих, может, даже троих… но их было не меньше восьми. В возрасте Бена он еще мог бы полезть на рожон, но в сорок пять не мог позволить себе притащиться домой избитым до полусмерти. К тому же это бесполезно – удача вновь покинула их семью, с этим ничего не поделаешь. Хозяин пивной безучастно глядел на происходящее, даже не пытаясь вмешаться.
Наконец они отпустили его.
Теперь он боялся за жену… за дочь… и больше всего за Бена. Будь на моем месте Бен, думал он, они наверняка пустили бы в ход кулаки. Они избили бы его… если еще не хуже.
Поэтому он и ударил сына, и пригрозил прогнать из дома, если Бен еще хоть раз упомянет имя принца.
Иногда люди ведут себя странно.
То, что Бен Стаад понял теоретически, ему доказали на практике на следующий день.
Он отогнал на рынок шестерых коров и продал их за хорошую цену (покупатель не знал его, иначе цена не была бы такой хорошей). Он уже подходил к городским воротам, когда его окружили какие-то бездельники, обзывая убийцей и другими, не менее обидными словами.
Бен сделал все, что мог. В итоге они избили его – их было семеро, – но заплатили за это синяками, разбитыми носами и выбитыми зубами. Уже в темноте Бен кое-как доплелся домой. Все у него болело, но он был доволен собой.
Отец сразу понял, что произошло.
– Скажешь матери, что упал, – коротко бросил он.
– Да, папа.
– И теперь я сам буду отводить на рынок коров, возить зерно или что угодно, пока банкиры не выгонят нас отсюда.
– Нет, папа, – сказал Бен так же спокойно, как только что говорил «да». Для парня, которого только что здорово побили, он держался странно – почти весело.
