– Я что хочу сказать, – хрипловато произносит Мэнди. – Рано или поздно всем пора возвращаться в строй. Это любому понятно, нет нужды стесняться. Не обязательно изменять внешность, когда собираешься на свидание.
Слегка опешив, напоминаю себе: Мэнди понятия не имеет о происходящем. Само собой, она решила, что я иду на встречу с дамой – и не хочу, чтобы нас застукали международные СМИ.
– Ты ведь на свидание собрался? – Ее идеальные брови задумчиво сходятся над переносицей. Если не на свидание, то куда? Зачем президенту сбегать из своей резиденции и расхаживать инкогнито, да еще без охраны?
Нельзя позволять воображению Мэнди разгуляться.
– Да, я кое с кем встречаюсь.
Мэнди ждет продолжения и, не дождавшись, слегка поджимает губы. Впрочем, после смерти Рейчел она мягка со мной и допытываться не станет.
Гляжу на часы. Президенты ведь не опаздывают, а задерживаются. И их терпеливо ждут. Только не сегодня.
– Мне пора, – говорю.
На грузовом лифте спускаюсь и выхожу в переулок. Машина на месте. Еду к Капитолийскому холму и паркуюсь на углу Седьмой улицы и Норт-Кэролайн-авеню, оставив ключи работнику стоянки, – тот даже не смотрит мне в лицо.
Смешиваюсь с толпой. Люди смеются, шумно радуются весне и вечеру пятницы; в оживленном жилом квартале окна ресторанов и баров открыты настежь, из колонок вырываются звуки поп-музыки.
У стены кофейни на углу сидит мужчина в лохмотьях. Рядом лежит, пыхтя на жаре, немецкая овчарка возле пустой миски. Мужчина, как и многие бродяги, нацепил одежды больше, чем нужно, глаза скрыты поцарапанными темными очками. По одну сторону от него, прислоненная к стене, стоит табличка: я, мол, бездомный ветеран войны. По другую сторону – маленькая картонная коробка, в ней несколько купюр. Из бумбокса доносится тихая музыка.
Отделившись от толпы, подхожу к бродяге и наклоняюсь к нему. Оказывается, играет «Into the Music» Ван Моррисона. Память тут же уносит меня в прошлое: город Саванна, курс молодого бойца; танцую медляк в одном из баров на Ривер-стрит, час поздний, заведение скоро закроется, в голове туман от спиртного, тело ноет после муштры.
– Вы – ветеран войны в Заливе, сэр? – спрашиваю. Сперва я подумал, что он еще Вьетнам застал, потом вспоминаю про неблагоприятные 1990-е: те годы, похоже, состарили его преждевременно.
– Еще бы, – отвечает бродяга. – Хотя никаким сэром и близко не был. Я свое жалованье честно отрабатывал, дружок. Помощник командира взвода, Первая пехотная дивизия. Я был среди тех, кто прорвался за «колючку» Саддама.
