- То есть, ты хочешь сказать, что эти мохнатые пираньи, которые с бешеной скоростью почкуются, могут все что угодно сгрызть, еще и достаточно умны, чтобы самостоятельно находить источники воды? Зачем тебе вообще такое делать?
- Интересно же!
- Нет...ну...как..., - не нашелся, что сказать Мика. - А, ладно, ты главное этого тоже куда-нибудь день. Нет сил с тобой ругаться. У нас беда.
- Какая? - посерьезнел Белый.
- Уан, тот, который на дуэль меня вызвал, Ариэль похитил, чтобы перенести схватку на более ранний срок.
- Ну что за сволочь. И когда же он хочет дуэль?
- Мы договорились на послезавтра, хотя он настаивал на завтрашнем дне. Я рассудил, что верить ему не стоит, и надо попробовать вызволить летунью.
- С этим Уаном тоже что-то делать надо, - грозно заявил профессор.
- С ним потом разберемся, - сказал Мика. - Главное Ариэль вытащить. Я знаю, где он ее спрятал, но только тебе это не понравится.
- Я понял, - Белый оперся на письменный стол и опустил голову, - я сон сегодня видел. Первый мир?
- Да, Саш, она там.
- Ну, что же, - профессор отошел от стола и открыл шкаф, - всегда знал, что рано или поздно придется вернуться. Как там погода?
- Как всегда: сыро, холодно и грязно.
Перемещение было простым и обыденным, хотя и профессор и Мика чувствовали тревогу, которая их поджидала в Первом мире. Это не была увеселительная прогулка ради приключений и новых эмоций. Здесь эмоции были старыми, как вещи в чулане, покрытые пылью, ненужные, вызывающие досаду.
- Дождь, - чувствуя, как намокают волосы, сказал Белый.
- Нормальное для этого мира явления, - ответил Микаэль. - Давай не будем здесь задерживаться. Надо найти место, где ты сможешь писать.
- Тут рядом есть такое, - разглядывая пасмурные тучи, сказал профессор, - по крайней мере, когда-то было.
Волшебники обогнули двор, и оказались у дверей старой почты.
- Ничего не меняется, - ухмыльнулся Белый. - Это даже немного радует.
- Пойдем, - поторопил Микаэль, - потом поностальгируешь Нам сейчас главное Ариэль выручить.
Почтовое отделение встретило волшебников запахом ремонта и старости. И хоть стены были покрашены, мебель осталась старой. В центре отделения стоял деревянный стол, накрытый оргстеклом, испещренным миллионами маленьких царапин.
Профессор сел на шатающийся стул, открыл папку и достал ручку. Вдруг по залу пронесся громкий и раздражительный звук, лишь отдаленно напоминающий голос. В этом звуке была вся правда о несовершенстве людей и мира. Звук рассыпался на слога, собрался в слова и даже превратился в предложение:
