Адольфус Типс и её невероятная история | страница 40

Среда, 8 марта 1944 г.

Первым это сказал кто-то в школьном автобусе утром. Я не могла поверить, не хотела верить, но миссис Блумфелд сказала нам, что это правда. «Слэптон-Бич отель» вчера взорвали, разнесли на кусочки во время учений по высадке. Она говорит, совсем ничего не осталось, только куча камней. Днём по пути домой Барри набрал для меня примул – наверное, подумал, что от них мне полегчает. Но они не помогли. На этот раз я знаю, что больше не увижу Типс. Теперь даже надеяться незачем. Видимо, она прожила все свои девять жизней, но ведь её котята нет? Я даже плакать не могу – вся закаменела от горя. Пару минут назад пришёл кот дяди Джорджа. Может, он знает, что случилось, и пытается сделать мне приятное. Я сразу его выставила. Не хочу никакую другую кошку, никогда.

Среда, 15 марта 1944 г.

Сегодня утром мама сказала, что у неё для меня большой сюрприз. Я подумала, что она попытается меня утешить. Сначала она сказала, что мы с Барри можем сегодня не ходить в школу, так что мы сразу поняли: будет что-то интересное. Потом она приготовила особый воскресный обед, хотя сегодня вовсе не воскресенье: жареную курицу и яблочный пирог с крошкой. На стол постелили самую красивую скатерть, поставили лучший фарфоровый сервиз, а мама сделала причёску, напудрилась и накрасила губы. Даже дядя Джордж стал меньше похож на старое пугало, чем всегда. Он зачесал волосы и надел галстук. Дедушки не было, и никто не говорил мне, где он. Мама только постучала себя по носу и загадочно улыбнулась. Барри сказал, что знает, в чём тут дело, но мне не скажет. Тогда я притворилась, что мне всё равно, и зря, потому что он сразу расстроился. Он ведь только старался не испортить сюрприз. И когда сюрприз случился, это было грандиозно, просто грандиозно.

Когда мы услышали, как снаружи залаяли собаки, я догадалась, что это, наверное, Ади. Я была в этом уверена. Я выбежала из дома, но приехал не американский джип, а просто машина, дедушкин старый форд, всё ещё пыльный после стояния в сарае. Кто-то махал мне из машины. Я поначалу не разглядела, кто это. Потом он открыл дверь и вылез из машины. Он был не в американской форме, а в британской, с правильными полосками на рукаве. Папа! Папа в своём армейском берете! Папа дома!

– Привет, Лил, – сказал он, – помнишь меня?

Я подбежала к нему, и мы обнялись во дворе фермы, а пёс дяди Джорджа кусал шины дедушкиной машины. Потом мама с папой обнимались, и мама сильно плакала, и даже дядя Джордж, кажется, плакал, когда тряс папину руку. Когда через пару минут я огляделась, чтобы познакомить папу с Барри, его не было. Он сидел рядом со мной за обедом, но был не такой разговорчивый, как обычно, и почти не ел, что уж совсем на него не похоже. Это был самый лучший обед. Папа уплетал так, как будто вообще ничего не ел в те два года, что его не было.