«Двоякого рода примеры должны бы пояснить это: 1) из истории естествознания и 2)из истории философии. Точнее не «примеры» тут должны быть – сравнение не есть доказательство – а квинтэссенция и другой — история техники». Стало быть, материал логики, «ступеньки» - категории черпаются из истории философии, истории естествознания, истории техники. В другом месте он выражается ещё более определённо: история философии, ergo: история отдельных наук, история умственного развития ребенка, история умственного развития животных, история языка – психология — физиология органов чувств, — вот те области знания, из коих должна сложиться теория познания и диалектика».
Из всего этого видно, что Ленин полагал единственно возможным строить логику глубоко исторически, видя в этом лучшее средство против ее формализации, против превращения ее категорий в «безжизненные кости скелета», которые не имеют никакой познавательной ценности. Вместе с тем он не растворял логики в истории той или иной науки. Напротив, он ставил пред марксистами задачу «продолжения дела Гегеля и Маркса», которое должно состоять в диалектической обработке истории человеческой мысли, науки и техники».
В иной связи мы имеем то же самое, что говорили Маркс и Энгельс в 1845 году: задача философии — «суммирование наиболее общих результатов, абстрагируемых из рассмотрения исторического развития людей»; эти абстракции в свою очередь служат для того, чтобы облегчить упорядочение исторического материала и наметить последовательность различных слоев его». Поэтому – то философия определяется как наука об общих законах развития природы, общества и мышления.
Итак, логика марксизма есть историческая логика, поскольку ее категории отражают историческое развитие познания, но она не сводится к истории логики, как и не сводится ни к одной исторической науке, из которых черпает свой специфический материал, соответственно своему объекту — категориям.
«Движение материи, resp. и движение истории, — пишет Ленин в конспекте «Логики» Гегеля, — улавливаемое, усвояемое в своей внутренней связи до той или иной степени широты или глубины», это и составляет содержание логики.
Интересующая нас проблема оказывается двусторонней: при наличии единой материалистической установки история требует логической обработки (подобно тому, как данные чувства требуют применения рационального метода), а логика требует исторической обработки.
Но что значит: «логика требует исторической обработки»? В порядке аналитическом мы в каждой науке должны различать содержание и форму, памятуя, конечно, что они не внешние друг другу, не равнодушны друг к другу, как сказал бы Гегель: в синтезе своем они составляют данную науку. Если мы раньше, говоря о философии в целом, определяли мировоззрение как содержание, а логику, метод как форму, то теперь, поскольку материалистическая логика не есть логика «чистых форм», мы должны сказать, что и сама логика имеет и содержание и форму.
