Одним из немногих стихотворений вне учебной программы, которое я знал в свои четырнадцать, было «О разнице вкусов». Отец его очень любил, часто читал целиком или цитировал фрагменты, вот я и запомнил. А когда увидел фото автора в передаче «Серебряный шар», сразу сказал:
— Это же Кузьма, мой одноклассник!
Я даже пытался закрепить за Колей Кузьминым новое прозвище — «Маяковский», — но для всех он остался Кузьмой.
Он был старше всех в классе и оправдывал свою «старость» тем, что заболел невовремя и пошел в школу на год позже, а уже в январе, в первом классе, ему исполнилось девять. Но мы, конечно, дразнили его второгодником. Впрочем, Кузьму мало беспокоили такие подколы, единственным, что он почему-то явно не любил и за что мог дать по морде, было обращение «Кузя». Можно было сказать «Кузьмич», это он прощал, но «Кузя» его подбешивало. К нам Кузьма попал в восьмом классе, и за два учебных года мы с ним стали приятелями, но не друзьями. Меня Кузьма был старше ровно на полтора года, день в день. 20 января 1984 — 20 июля 1985. Это очень серьезная разница, когда ты подросток, для меня он был авторитетом, я невольно подражал ему, часто брал его фразы на вооружение. За ленивой афористичностью Кузьмы и безразличием к учебному процессу, скоростью реакции, умением подобрать нужное слово в любой ситуации, стоял неведомый порочный опыт, к которому я тянулся.
Если бы вы попытались стрельнуть сигарету у Кузьмы на улице, когда сигарет у него не было, он бы невзначай бросил через плечо, не замедляя шага:
— Один папирос и тот прирос.
А вы бы стояли, как вкопанный, пытаясь понять, действительно ли прозвучал такой каламбур или вам послышалось? Надо ли отстаивать свою честь или лучше не связываться с этим коренастым пареньком? Тяжелые кулаки на длинных руках, пытливый и умный взгляд, усмешка человека, который прохавал жизнь, боевой шрам на носу. На самом деле, никакой не боевой — старший брат Кузьмы размахивал бабочкой и случайно чирканул по носу, — но результат выглядел очень красиво, внушительно. Часто я провоцировал Кузьму, и он без злобы меня поколачивал. Особенно ранней осенью и поздней весной, в сухие теплые дни было хорошо после уроков подраться в парке. Лишь пару раз мне удавалось пробить его оборону, увернуться от рук-молотов, пробраться к туловищу и свалить на землю.
Но максимум, чего я добивался, комментарий вроде такого:
— Лучше заканчивай. Долго держать не сможешь.
