Он вопросительно посмотрел на вошедшего.
— Пивка бутылочку?
— Да… Поскорее только!
— Какого прикажете?
— Мартовского, — машинально ответил Ремнев, посмотрев на дверь.
Не успел он выпить первый стакан, как в пивной появился новый посетитель. Остановился у порога, отряхнул снег с пальто и шапки и вежливо отнесся к хозяину:
— Бутылочку баварского, потеплее…
Помолчав немного, обвёл глазами присутствующих и вкрадчиво заметил:
— Ну, и погодка… Всего запорошило!
Никто не отозвался.
Ремнев, сидя вполоборота к двери, быстро и внимательно осмотрел разговорчивого посетителя.
— «Он»… Ну, посмотрим…
Неторопливо вынул из кармана старенький кожаный портсигар и закурил. Медленно отпил ещё полстакана, обдумывая дальнейшие детали.
«Он» по наружности и по костюму походил на загулявшего приказчика, одетого с аляповатым франтовством. Высокий модный воротничок, пёстрый галстух… На руках перстни.
Лицо круглое, розовое, самодовольное. Усики нафабрены. Выдавали его только глаза: вкрадчивые и наглые, вяло-сонные, но зоркие.
Заметив, что Ремнев закурил, он тоже достал портсигар и с развязностью слегка подгулявшего человека, подошёл к нему.
— Па-а-звольте, закурить!
— Спички на стойке, — сухо ответил Ремнев.
— Виноват-с, тысячу извинений!
…Закурил, отошёл от стойки, захватив смятую вчерашнюю газету.
— Посмотрим, что про войну пишут, — пробормотал он, развёртывая лист. — Как наше православное воинство с япошками управляется…
Помолчал и со вздохом добавил:
— Эх, война, война, сколько народу зря перелобанили!
Пьяный мастеровой при этих словах очнулся и посмотрел мутным, осоловелым взглядом.
— Што война? Кто тут про войну? — прохрипел он, наваливаясь на стол и роняя бутылку.
Франт с усиками презрительно покосился на него и продолжал, уже прямо обращаясь к Ремневу.
— Вам, господин студент, как человеку учёному, предположительно думать, лучше известно, что вся эта самая война — одно пустое кровопролитие… Опять же в рассуждении финансов статья неподходящая… Так ли я говорю?
Ремнев не отвечал.
В разговор вмешался сиделец.
— Позвольте заметить: слова ваши неправильные, — обратился он к франту довольно суровым тоном. — Как же это так? Ежели теперь война, то, стало быть, должны мы все, весь русский народ, Господа Бога о даровании победы молить, как наше дело правое… А насчёт финансов разговоры говорить… Шатание умов через это происходит. Вот что-с!
Он подошёл к столику, за которым сидел успевший опять заснуть мастеровой, и ткнул последнего в бок.
