…Прошёл по слабо освещённому переулку и на минуту остановился. Было тихо. Падал мокрый тяжёлый снег. Сзади по тротуару отрывисто шлёпали чьи-то шаги…
Ползёт… Ладно, я же тебя проманежу! Хороший моцион сделаешь.
Опять зашагал.
Выплывали и уходили назад тёмные очертания домов, заборы, скамейки…
Развёртывалась площадь, посреди которой уныло гудел большой белый шар.
В отблеске электричества пухлые снежинки походили на длинные красные нити причудливого серпантина, разбрасываемого невидимой рукой.
…Резко чернела железная решётка сквера на фоне голубого снега, покрывавшего и площадь и тротуар…
Ремнев шагал всё быстрее и быстрее. Уже не оглядывался, вполне уверенный, что «тот» не теряет его из вида.
Поравнялся со столбом, на котором гудел фонарь. Бледно-жёлтая полоса света клином вонзалась в темноту деревьев. Выделялись две-три берёзки, все засыпанные снегом, белые и печальные…
Дальше, за углом сквера, стлались чёрные молчаливые тени. Справа — освещённая площадь, слева — мрак и тишина…
Ремнев опять свернул в сторону. Оставил позади себя тёмный переулок и вышел на другую улицу.
…Остановился, прислушался.
…Всё ближе и ближе слышались шаги. Дробные, торопливые шаги.
…Воображению, настроенному тревожно, рисовался теперь уже не один, а несколько человек, усталых, запыхавшихся, проникнутых горячим желанием во что бы то ни стало выследить, не упустить…
Ремнев был уже порядочно утомлён. Озлоблен непредвиденной задержкой. Инстинктивно рука его нащупала в правом кармане пальто холодную ручку револьвера. На минуту он задумался, потом махнул рукой и проворчал:
— А, ну их всех к чёрту!
Почти сейчас же улыбнулся.
Удачная мысль пришла.
В памяти всплыла маленькая, грязноватая пивная на углу соседней улицы.
…Низкий прилавок, заставленный бутылками.
…Седая борода сидельца…
…Тёмный коридорчик, идя по которому натыкаешься на корзины пива.
…Дверь узенькая, обитая рваной кочмой. Двор, а за ним пустырь…
— Ловко! — совсем по-юношески обрадовался Ремнев, — пускай посидит… Ну и спотел же я: шея мокрая…
…Через пять минут он входил в пивную.
Жалобно заскрипела дверь.
Брякнул колокольчик.
…Сразу пахнуло в лицо кислым, спёртым воздухом, махоркой…
За маленьким столиком около самой двери дремал, бессильно опустив голову, совершенно пьяный мастеровой, судя по фартуку, запачканному глиной, — печник. Перед ним возвышалась целая батарея опорожнённых бутылок.
Больше посетителей не было.
Навстречу Ремневу поднялся из-за стойки высокий старик с длинной седой бородой — сиделец.
