…За городом, на кладбище, появилась свежая могила…
В неё опустили рабочего, который нёс знамя в день демонстрации[2]…
Из членов кружка, близко стоявших к комитету, были арестованы трое.
… Ремневу теперь прибавилось работы. Он отказался от урока в семье Косоворотовых и с головой погрузился в партийные дела…
…Весна в этот год обещала быть ранней…
В начале марта стояли тёплые ясные дни.
…Сильно капало с крыш.
Деревья городского сквера покрылись почками…
По вечерам тянул влажный южный ветер.
…Весна шла.
…Каждый день громыхали поезда, унося на далёкие поля Маньчжурии новые и новые эшелоны…
А навстречу им медленно ползли зелёные вагоны со скорбным знаком красного креста…
* * * *
В эти тревожные, тяжёлые дни в доме Косоворотова жизнь шла по заведённому порядку, который нисколько не был нарушен возвращением старшего сына. Последний, впрочем, и не выходил из отведённого ему флигеля.
Здоровье его, благодаря изменившимся жизненным условиям и лечению, значительно поправилось.
С отцом он виделся редко. Старик Косоворотов был у него всего три раза.
Зато часто навещали сёстры, в особенности Ниночка. Она почти каждый вечер приходила во флигель и подолгу беседовала с братом. Через её посредство он пользовался книгами из городской библиотеки.
…При последнем свидании с сыном старик Косоворотов между прочим сказал следующее:
— Сиди пока во флигеле… Поправишь здоровье, к делу тебя представлю. Разумеется, если захочешь работать… Приказчиком на хлебную ссыпку в село пошлю… При деле-то актёрская дурь скорее из головы выйдет! Поработаешь. На свои кровные денежки костюм справишь… Тогда и в дом милости просим. О старом и поминать не станем. Так-то, сынок!
Антон на это ничего не ответил. Промолчал.
В глубине души он ни на минуту не сомневался, что словам отца не суждено никогда сбыться.
…Шла четвёртая неделя поста.
…Вечером в субботу Антон Константинович долго не зажигал огня. Лежал на кровати и думал.
В открытую форточку вливались жидкие дребезжащие звуки старого надтреснутого колокола. В приходской церкви кончалась всенощная.
Звуки эти были знакомы Антону с детства. И теперь, лежа в тёмной комнате, слушая старый колокол, Антон перебирал далёкие, затушёванные жизнью, воспоминания. Быстро, без всякой последовательности, всплывали картины.
..Маленький гимназистик спешит ко всенощной… Хрустит ледок.
Лужи затянуты вечерним холодком… В церкви полумрак… Красноватые точки свечек… Струйки ладана.
…А потом, вдруг, вспомнился грязный дешёвый номер меблированных комнат на Малой Бронной…
