Отец сидел, низко опустив голову. Его широкие плечи по временам вздрагивали.
— Знаю, — продолжал Антон, нервно теребя наволочку подушки, — не особенно это красиво, в тридцать-то лет на отцовский-то хлеб проситься. Совестно мне… да что делать…
Голос его сильно дрогнул…
— Сам видишь, какой я. Застарелый бронхит у меня… А, может быть, что и похуже… Кашляю вот. Бок ломит. Лихорадка, озноб… Совсем из сил выбился.
Он разразился болезненным кашлем.
— Живи пока… Места, слава Богу, есть. Утром доктора пришлю. Живи, что же… не чужой ведь. Как соберёшься со здоровьем, тогда потолкуем… Сестёр к тебе пошлю… Чаем тебя попоят. Ну, оставайся пока!
Косоворотов встал.
Поднялся и Антон.
Глаза их встретились.
Был, казалось, момент, когда сын готов был что-то сделать, сказать что-то, о чём-то просить, быть может, даже плакать. Но это был только момент.
Он сдержался.
А старик Косоворотов прошёл в дверь, не оглядываясь на сына…
Глава XIX. Разные точки зрения
Ремневы сняли себе небольшую, скромную, но уютную квартирку, сравнительно недалеко от центра: всего в десяти минутах ходьбы от Большой улицы.
Выбором квартиры, как и следовало ожидать, руководила Ольга Михайловна, знавшая по опыту прошлой совместной жизни, насколько далёк её муж от каких бы то ни было хозяйственных расчётов.
Ремневу оставалось только удивляться, как быстро и хорошо они устроились.
Ольга Михайловна своими собственными силами, не прибегая к помощи знакомых Ремнева, приобрела в городе хорошо оплачиваемые уроки, достала перевод с немецкого языка; короче говоря, создала себе определённый месячный заработок, в несколько раз превышавший ту сумму, которую зарабатывал муж.
На деньги, оставшиеся у неё после приезда в город, она купила мебели, обставила квартиру. Нашла даже возможным держать прислугу и иметь домашний стол…
— Ну, Олли! — нередко говорил ей Ремнев, — удивляюсь я твоему уменью устраиваться. Как тебя изменила жизнь заграницей. Ты теперь стала иная, чем прежде. Научилась быстро приспосабливаться к обстоятельствам и побеждать их.
В таких случаях Ольга Михайловна обыкновенно отвечала, снисходительно улыбаясь:
— Нет ничего удивительного. На Западе жизнь ушла далеко вперёд. В крупных культурных центрах борьба за кусок хлеба выражается наиболее ярко. Развивает в человеке энергию и находчивость.
Как бы там ни было, но Ремневу после приезда жены в материальном отношении зажилось несравненно лучше. У него была собственная комната — «лаборатория антиправительственных замыслов», как это шутя говорила Ольга Михайловна.
