. Вернемся к обществам в Прибалтике, уточним, а куда шли они? К суверенитету, традиционным ценностям, в случае с Литвой – к религии. Но
костел, который был в Литве символом веры не только в Бога, но и в нацию, пустеет, суверенитета нет, стабильности нет, непонятно, что теперь ценность и что теперь традиция. Советская Литва – образец для подражания, современная Литва де-факто – несостоявшееся государство.
Дорога в ЕС и НАТО рассматривалась как единственно возможная: «Если все дороги ведут в Рим, то лучше стать частью Рима»[317]. Формула, приемлемая почти для всех. Дороги действительно привели Прибалтику в новый Рим, но это произошло незадолго до 476 года. В 2016 году очевиден тот факт, что «государства-основатели» ЕС, безусловно, в крайнем случае, но готовы решать свои проблемы за счет периферии.
Понимание этого обстоятельства в прибалтийских социумах очевидно. Реакция – присутствует. Не случайно Р. Мертон выделяет четыре способа выхода из культурной травмы:
1) инновация – восприятие новых навязанных ценностей;
2) ритретизм – возникновение «двойных стандартов», желание забыть то, что было прежде;
3) бунт – противостояние ценностной агрессии;
4) бегство – внутренняя или внешняя эмиграция.
В Эстонии сложился акцент на первый и второй способы преодоления культурной травмы.
Если рассматривать Литву, Латвию, то четвертый способ в теоретической конструкции Роберта Мертона самый актуальный.
Где же бунт? В этом регионе его уже не может быть; в отличие от Польши, Беларуси и России, в Прибалтике наблюдается классическая стадия обскурации в развитии государственных этносов. Немецкая, еврейская, русская общины в Прибалтике 1.0 обеспечивали не только свое выживание, но и полноценное функционирование государства как арбитра в спорах любого типа.
В качестве признаков культурной травмы, наиболее характерных для социума Прибалтийских государств, следует выделить:
• накопленную высокую степень социальной и экономической дифференциации в титульных нациях;
• демонстративное отторжение представителей нетитульной нации, в т. ч. и независимо от гражданства, создающее, однако когнитивный диссонанс в рамках дискурса о европейских ценностях;
• деградацию национальной культуры – невозможность воспроизводства интеллектуальной элиты[318];
• достижение высокой степени управляемости социальными представлениями, которые были сконструированны элитами для объяснения новых политико-экономических явлений;
• изначально высокий уровень культурного изоляционизма, характерный для всей истории эстонского и латышского народа и большей части истории литовцев;
