Гудович остановился и пристально посмотрел на свою жертву, наблюдая за впечатлением, произведенным последними словами.
— Станислав Андреевич! Родной мой! Да нешто мне тятенька позволит! Расказните меня на этом месте, а только невозможно это. Да он мне теперича и все волосья повыдергает, заикнись только я про женитьбу!
— Что-о? Так ты отказываешься? Ты хочешь увильнуть от меня? Но нет, это тебе не удастся! Слушай. — Гудович заговорил, тоэжественно отчеканивая каждое слово, — слушай! Здесь, перед лицом оскорбленной тобой девушки, моей сестры, перед лицом невидимо присутствующего здесь Бога, я говорю тебе: иного выбора нет: смерть или брак!
Лицо Гудовича побледнело от сильного внутреннего напряжения, на лбу выступили маленькие капельки пота, губы нервически подергивались. Он ставил на карту многое. Он сознавал, что играет в опасную игру. Крепко сложенный и мускулистый Ришняков мог бы переломить его, как лучинку, мог бы. наконец, позвать на помощь хозяина, других свидетелей и выяснить шантаж. Тогда прощай не только мечты о присвоении половины вишняковских капиталов, но и самому Гудовичу пришлось бы плохо. Но недаром этот ловкий авантюрист хорошо изучил мягкую и податливую натуру купеческого сынка, опасная ставка была им выиграна.
— Как же сразу, вдруг, — слабо протестовал Вишняков, в глубине души все-таки надеясь так или иначе отделаться от неприятных последствий своего увлечения. — Я-то по себе не прочь, да вот тятеньку как уломать? Сами, чай, знаете, какой он у меня. Вдруг-то его не обойдешь. А по моему расположению к сестрице вашей, так я даже с полной готовностью-с. Только они-то как же-с? Может, им не по нраву.
Панна Ядвига, молча сидевшая на диване и внимательно наблюдавшая за происходящим, гордо произнесла:
— Мне выбирать нельзя. Вы обесчестили меня.
— Так, значит, вы согласны? — уже спокойным тоном произнес Гудович. — Вы назовете ее своей женой?
— Соглашаюсь, чего уж тут! — с отчаяньем махнул рукой Вишняков.
— В таком случае подпишите этот документ.
Гудович разложил вексельный бланк и протянул Вишнякову механическое перо с запасными чернилами, предусмотрительно захваченное им на этот случай.
— Что это такое? — отпрянул Викул Семенович.
— Вексель на пятьдесят тысяч рублей, — спокойно ответил Гудович. — Но не бойтесь — это пустая формальность, это только гарантия, что вы сдержите слово.
— Да нешто вы так мне не верите?
Гудович рассмеялся сардоническим смехом.
— Ха! Ха! Ха! Он говорит мне о своем слове! Человек, который так нагло и подло воспользовался моим доверием! Обманул беззащитную девушку, и этот человек еще толкует о честности! Нет, дорогой мой, на слово ваше не надеюсь. Вы подпишете этот документ, или…
