— Вот это хорошо, принесите его в столовую. Идем, Ядвига, я покажу тебе твою комнату.
Комната эта была налево от столовой. Стараниями Гудовича она была превращена в уютное комфортабельное гнездышко. Веселенькие голубые обои, мебель, обтянутая голубым репсом, мраморный умывальный столик, кровать с пружинным матрацем — все это очень понравилось Ядвиге. Ее тронула такая заботливая предупредительность ее двоюродного брата.
— Здесь очень мило, для кастелянши это слишком хорошая комната, — весело улыбнулась она. наклоняясь к большому круглому зеркалу, стоявшему на туалетном столике.
— Ну что же, я очень рад, если тебе понравилась комната. А теперь пойдем пить чай.
Панна Ягвига оказала должное внимание и разнообразным холодным закускам и бутылке подогретого лафита. Пока молодая девушка удовлетворяла свой аппетит, Станислав Андреевич молча любовался ею, размышляя о том впечатлении, которое произведет на его гостей красота панны Ядвиги. А она была действительно красива. В ней ярко выражался тип своеобразной польской красоты гордой и знающей себе цену. Прекрасно сложенная, с пышным бюстом и строго очерченными линиями молодого гибкого тела, эта девушка могла свести с ума многих. Цвет лица у нее был прекоасный, нежно-розовый, дивно гармонирующий с золотистыми волнами волос. Большие темные глаза девушки смотрели гордо и уверенно…
— Ты чертовски хороша собой, Ядвига… Скажи, у тебя не было еще любовника? — совершенно серьезным тоном спросил Станислав Андреевич.
Девушка отрицательно покачала головой.
— Ну, Стасик, ты знаешь, я не так-то глупа, чтобы заводить себе любовников. У меня будет или муж, или богатый содержатель, — так же серьезно и просто ответила она.
Чтобы понять этот тон, нужно знать оригинальные отношения, установившиеся между Гудовичем и его кузиной. Два года тому назад он проводил лето у своего друга в деревне. Ядвига, тогда еще учившаяся в гимназии и приехавшая к семье на каникулы, очень сдружилась с молодым человеком. Они часто и подолгу беседовали меж собой и делились своими планами на будущее. Холодный, беспринципный цинизм Гудовича нашел живой отклик в душе девушки, морально развращенной условиями современной среды. Ядвига совершенно открыто высказывала ему свои взгляды на жизнь, сводившиеся к такому же конечному выводу, какой был сделан и Гудовичем. Золото и наслаждения, блеск и разнообразие сытой и праздной жизни — вот о чем мечтала молоденькая полька. А циничные речи кузена, оправдывавшего такие стремления к личному счастью единственными разумными потребностями, окончательно убедили ее в своем праве брать от жизни все, что можно.
