Весна в краю родников | страница 19
Женщины силком оттащили бабушку от могилы. Поставили на место упавшую жердь и хотели было снова повесить полотнище с письменами, как тетушка Бибиойша запротестовала:
— Не дам! А то кто-нибудь осквернит могилу. Случается, даже вскрывают могилы, чтобы саван с покойника снять. А такая ткань разве уцелеет? Да тут ни палок, ни материи не останется. Очерствел народ!
Она решительно свернула ткань, сунула ее за пазуху и пробормотала:
— Уж лучше сиротам бедного Амонбоя одеяло из этого сшить.
И правда, скоро в нашем доме появилось кумачовое одеяло, на лицевой стороне которого можно было различить беловатые следы арабских письмен, имя нашего отца.
Бабушка бережно хранила это одеяло вместе с вещами моего отца, держала на почетном месте на сундуке.
…Таким я помню день, когда унесли из дому молодое, крепкое, красивое тело моего отца и предали его земле. Никакой другой день из первых шести лет моей жизни не врезался мне в память, как этот.
МОЯ БАБУШКА
Бабушка почти каждый день голосила, вспоминая о моем отце. Ведь ей он был сын. Наши родные, а также близкие друзья бабушки часто приходили погоревать вместе с ней.
Маму я тоже несколько раз видел в слезах, и мне самому очень хотелось от этого поплакать.
Чаще других посещала наш дом, чтобы утешить бабушку, ее подруга детства тетушка Бибиойша.
Однажды бабушка достала из сундука какой-то лист бумаги и показала Бибиойше. Та очень долго держала лист перед самым своим носом, шевеля губами, а потом сказала, не отрывая глаз от бумаги:
— До чего же хорошо! Лучшего и не пожелаешь.
— Да, уж написала она все, что у меня на сердце… — согласилась бабушка. — Спасибо ей. Пусть не познает скорби по детям своим!
Я прислушался к разговору и догадался, о ком это так сердечно говорит моя бабушка: о некоей бибиоту́н[14], которая обучает девочек грамоте, а также умеет сочинять стихи в память покойного. Вот к ней, оказывается, и ходила бабушка. Оттуда и листочек со стихами на смерть моего отца.
— Прочитай, биби́[15], вслух прочитай! — попросила бабушка подругу.
Бибиойшу не пришлось долго упрашивать. Она слыла в городе сладкоречивой чтицей; женщинам всегда нравилось ее слушать. Тетушка расправила листочек, глянула на дверь — не помешает ли кто. Выпрямилась, сделала скорбное лицо, качнула головой вправо-влево и начала читать стихи плачущим голосом, нараспев:
