Александр Иванович подхватил Фенино ведро.
— Я сама, Александр Иванович!
Он и слушать не захотел. Минут через десять вернулись к Матрене. Саша отер пот со лба, щурясь, спросил:
— Как дела?
— Дела как сажа бела, — отшутилась тетка Матрена. — Вот тебе новая работница, Александр, — и кивнула на Феню.
— Ну что ж, отлично! Стало быть, нашего полку прибыло, — весело сказал Саша и подмигнул Фене.
— Ты, Александр, насчет силоса не забудь, — напомнила Матрена.
— Ладно, — пообещал Гаврилов, уходя, — через часик вернусь.
В письмах Фене сообщали, что Саша, демобилизовавшись из армии, работал в сельсовете, а теперь вот — на ферме. Росли вместе — по яблоки лазили…
Феня чистила Царицу, когда послышался знакомый голос:
— Где тут моя москвичка-то?
Она вздрогнула: «Отец!..»
Да, это был он. Аким подходил медленно, стуча коваными сапогами по цементу, и Феня слышала, как гулко отдавались его шаги, словно проникали в самое сердце.
Феня продолжала старательно чистить корову, со страхом ожидая, когда он остановится около нее, и заклиная себя: не оборачиваться, только не оборачиваться! Пусть заговорит первым, и тогда она сразу будет знать, что ей делать.
— Отца родного не узнаешь, а?
Феня обернулась.
— Не видела…
Аким хмуро поднял тяжелую бровь:
— Не видела! А я вот наблюдаю, как ты Матрениным коровам хвосты чистишь. Нешто учиться в Москве хуже?
— Так, как я училась, — хуже.
— Хуже! А работать на Матрену лучше?
— Я работаю здесь на себя, к делу привыкаю, учусь.
— Вижу, вижу, на кого потеешь, сердешная. Как не видать.
— Ну уж, если честно говорить, папа, иная родня хуже чужих!
— Кто это тебя научил так разговаривать с отцом? — вспылил Аким, все ближе подступая к дочери. — Я тебе сейчас покажу!..
Перед ним выросла Матрена.
— Не тронь девку! — тихо, но властно сказала она.
— Не лезь, не твое дело.
— Феняшка, иди-ка в красный уголок, а я тут потолкую с отцом.
Феня послушно вышла.
«Что ж это такое! Дурь совсем затуманила голову. Думал по-хорошему уговорить ее, — спохватился Аким, — а выходит…»
Матрена посмотрела ему в глаза и твердо сказала:
— Феньку в обиду не дадим. Ясно? Запомни: пока сама не захочет идти домой, силой ее не загонишь. Вот так.
Доярки подняли шум, и непонятно было, на чьей они стороне: одни осуждали Феню, другие Акима.
А он стоял в окружении женщин и не знал, как ему поступить, хотел было толкнуть Матрену — перед ним вдруг встала откуда-то появившаяся Феня:
— Уйди, отец, уйди! — проговорила она.
Аким уловил в глазах дочери что-то непривычно решительное, что заставило его отвести взгляд.
