Феня смеется.
— Рукам только моим не повезло, — вздыхает Матрена, — так и остались некрасивыми — и молоко не впрок…
— Да что вы, тетя Матрена, руки как руки — красивые, ловкие.
— Ну уж знаю, какие они у меня — мужичьи, тяжелые, грубые.
Феня всмотрелась пристальней — в самом деле, отчего же такие крупные руки у нее?
— В войну они стали такими, — говорит тетка Матрена. — Сейчас у нас на ферме все рядом — и сено, и силос, все вовремя припасено. А в войну мы, женщины, остались одни, мужиков нет…
Матрена рассказывает, а белая шапка пены все растет и растет, наконец поднялась выше краев ведра.
— Дайте я вылью в бидон, — тянется Феня.
— Ну, коль охота, снеси.
В эту минуту распахнулась дверь кормокухни, и к дояркам вошел заведующий фермой Саша Гаврилов. Шел он неторопливо, заложив руки назад и насвистывая что-то. Феня встретила его на узкой дорожке коровника и сразу узнала. Зато Александр Иванович остановился в недоумении: кто такая? Зачем здесь? Взгляд Фени был полон утренней свежести, чуть вздрагивали уголки губ, готовые развернуться в улыбку, и столько в лице ее было обаяния, что казалось невозможным не заглядеться.
Девушка посмотрела на заведующего фермой и смущенно опустила глаза.
— Что вы здесь делаете? — спросил Александр Иванович.
Феня поняла, что он не узнал ее.
В руках у нее плескалось полное ведро молока, и ей тяжело было держать его. Она так и не ответила на вопрос, и поэтому оба почувствовали неловкость. Стало так тихо, что Александр Иванович явственно услышал, как, шипя, таяли белые соты молочной пены. Он еще раз глянул в лицо Фени. «И чего ты, дивчина, стала на моем пути? Посторонись-ка!» Она улыбнулась, и Александр Иванович в этой улыбке уловил что-то знакомое, очень знакомое, давно забытое.
— Полнешенько ведерочко — на счастье… — сказала Феня и тут же добавила смущенно: — Радость вам будет.
«Кто же это такая? — недоумевал Саша и решил упрямо: — А вот и припомню!» Он еще раз взглянул на нее, в голове мелькнула мысль: «Молода больно. Годика бы три тебе прибавить». Однако вспомнить, кто эта девушка, он так и не смог. И тогда, оставив сомнения и не колеблясь больше, проговорил:
— Поставьте ведро и давайте знакомиться.
Феня опустила ношу, подала руку, улыбнулась:
— Что ж, будем знакомы — Феня Чернецова.
— Фенька, ты?! Ну и воображала! — удивленно воскликнув, отступил Александр Иванович. — Вот это да! — И тут же подумал: «А ведь самое привлекательное в ней — это улыбка». Сколько лет прошло… То служил в армии, то Феня уехала в Москву. Было чему удивляться — перед ним стоял новый, совершенно незнакомый человек.
