Попробуем заглянуть в микулинский клуб. На первый взгляд — ничего особенного. Нынче, как и всегда, здесь людно, оживленно, светло, но оживление, которое царит в небольшом зале и фойе, несколько необычное. Сегодня правление колхоза пригласило в клуб старожилов на чашку чая.
Катя приглядывается к лицам пожилых микулинцев, видит в их глазах нескрываемую радость и благодарность. «А хорошо все-таки, что Нил Данилыч с Александром Ивановичем придумали эту встречу молодых с ветеранами колхоза. Давно пора».
Нил Данилыч специально заказывал в типографии пригласительные билеты. Разослали их по почте, и старики откликнулись, пришли…
В зале и соседних комнатах сдержанный говор и гул. Кто это важный такой разговаривает в фойе с Матреной — волосы седые, будто усыпанные яблоневым цветом? Да это же дед Матвей! Привыкли видеть старого в шапке или картузе, а сегодня, смотри, франтом каким явился: косоворотка, жилет, темный костюм, борода на обе стороны. А вот Иван Гаврилов прошел аккуратно побритый — хоть сейчас под венец.
К Кате подбежала Наташа:
— Где Феня?
— На сцене, а что?
— Да там при входе не хватает девчат. Не продумали как следует, предполагали, что старики будут подъезжать на «Победе», посланной правлением, а они пешком идут.
— Ладно, — сказала Катя, — я помогу, а то Феняшка, наверное, уже загримировалась.
В вестибюле клуба несколько девчат, одетых в русские сарафаны, занимались гостями. Деды входили торжественно, точно ко всенощной, важные, празднично настроенные.
— Молодец Нил Данилыч, не забыл-таки про нас, уважил! — говорил один из стариков.
— Строг, да справедлив, — вставила свое словцо о председателе пожилая доярка, — а главное — пьяниц не любит. Дай ему бог здоровья.
В вестибюль вошел Иван Павлович.
— А-а, Ванюшка! — часто моргая, поздоровался дед. — Что это вы вспомнили о наших грешных костях, ведь сейчас идет звон по всей России о молодых, мы-то при чем?
— Как при чем? А кто вырастил этих молодых? Кто их к делу приставил?
— Батеньки! — воскликнул дед. — Да тут, никак, светопреставление. Воистину, гляньте-ка, — показал он на зал клуба, где стояли длинные столы, покрытые яркими скатертями, в вазах яблоки, печенье, конфеты; шумят, посвистывая, двенадцать самоваров, начищенных до невероятного блеска.
Старики в ожидании начала вечера разошлись по фойе, толкуют друг с другом, поглаживая бороды, говорят о разном: и о давнем прошлом, и о делах нынешних.
Вошел весь красный с мороза Нил Данилыч.
