(Замирает, вздрагивая.)
Обергофмейстерша, Сфера, Слуги (шепотом).
Ваше ве-ли-чест-во?
Король.
Я… я… выронил в траву мой золотой кастет.
Навсегда… Навсегда! Где мой кастет?
Пауза.
Король.
Где мой кастет?!
Обергофмейстерша.
Ваше величество…
Король (хватает обергофмейстершу за горло).
Отправляйся в Старый лес. И если до захода солнца ты не отыщешь мой кастет, я прикажу тебя забить дубинами на Собачьей площади.
Обергофмейстерша (хрипит).
Слушаюсь, ваше величество.
Рассказчик.
И послал король обергофмейстершу в Старый лес, где росли древние триволовые деревья. Никто в королевстве не знал точно, сколько лет этим деревьям. Алхимики говорили, что тысяча двести, священники – две тысячи восемьсот, а придворный маг, просидев- ший всю жизнь в Белой башне, называл цифру 8888. Кроны триволовых деревьев густо переплетались, образуя зеленую крышу. Редкие лучи солнца пробивались сквозь нее, освещая знаменитые поляны Старого леса, на которых так любили совокупляться кентавры. В кронах гнездились громадные птицы бу. Их хриплые и протяжные голоса постоянно раздавались в Старом лесу. В дуплах жили волнистые рыси. Птицы бу охотились на них, карауля наверху. Едва рысь зазевалась, как длинный и кривой клюв птицы бу стремительно высовывался из зеленой крыши, хватал рысь и утаскивал ее наверх, в гнездо, на поживу прожорливым птенцам. В непроходимых чащобах жили кентавры. Их глубокие землянки, устроенные в корневищах самых старых и мощных деревьев, были неприступны для охотников. По вечерам, когда солнце садилось за синие горы, из землянок слышалась вечерняя песня кентавров:
Обо робо
Момо лобо
Обо робо
Або бабо
Пустынная местность с пасущимися носорогами.
Обергофмейстерша (оглядывается вокруг).
А где же Старый лес?
Носорогопас.
Его нет, ваше превосходительство.
Обергофмейстерша.
Что ты здесь делаешь, болван?
Носорогопас.
Пасу носорогов.
Обергофмейстерша.
И эти тупые твари здесь… (Кричит.) Где Старый лес?!
Носорогопас.
Его давно уже срубили и продали.
Обергофмейстерша.
Черт побери! Как же я найду кастет короля?
Носорогопас (закуривая трубку).
Лес продали, еще когда я ходил в подпасках. Ох, какой он был густой, зеленый! Тысячелетние триволовые деревья! Ваша светлость не представляет, как тяжело было лесорубам их валить: шести-, а то и семиобхватные стволы! Каждый раз, когда такой ствол валился на землю, у нас в деревне дрожали стекла. А покойная мамаша крестилась и говорила: “Плюм-бум! Плюм-бум! Плюм-бум!”
Обергофмейстерша.
