Безжалостно избавился от старых вещей. А ходики оставил. Видимо, для того, чтобы слушать "тик-так" в пустой холодной квартире... Теперь, когда рухнула его крепость, которую строил много лет...
"Тик-так". Он вспоминал малыша, плачущего у разрушенной плотины. Снова видел могучий поток, вырвавшийся на простор: веселый и шумный бег воды. Он вспомнил горе от поражения, первого в жизни настоящего поражения...
"Тик-так, тик-так", - чуть слышно стучали ходики. Мужчины не плачут, мужчины огорчаются...
- Станция "Один день до конца света", - вкрадчиво прошептал голос... Серый день за окнами. Серый пепел прошлого...
Пассажир не вышел в открывшиеся двери...
- Следующая станция "Конец света".
Человек не слышал голоса...
Сколько лет прошло, прежде чем она вернулась? Два года? Или три? А может четыре?
Он не помнил точно. Все стерлось из памяти - важные дела, победы, сумасшедшая карьера. Тогда, после ее ухода, он потерял смысл. У него были деньги, чтобы жить. Без той, что ушла однажды осенью, ему не нужны были дорогие рестораны.
Наскучили шумные компании. Потускнели и стали нелепыми прежние успехи. Бизнес умирал на глазах... Ему было безразлично. Были деньги на еду. А остальное мало его заботило.
"Тик-так", - считали ходики. Месяц за месяцем, год за годом. Время тянулось медленно и страшно. Прошлая любовь жила внутри, не хотела умирать. Но день, когда девушка-осень снова пришла к нему, все же настал.
Он не сразу узнал... Похудевшая, вытянувшаяся, с черными кругами под глазами. И во взгляде было что-то другое: чужое, незнакомое.
"Ты ведь любил..." Он не сразу понял, что она хочет. "По-мо-гиии!" шептали губы. "По-мо-ги!" - просили глаза. А он никак не мог понять и поверить.
- Ведь это мог быть твой сын...
"Мог бы, но не стал", - хотелось кричать ему. "Не стал, не стал, не стал!" И он готов был снова выть от горя... Только теперь смысл ее просьбы стал понятен ему..
"Это мог быть мой сын... Но не мой..."
- А где... тот... - с трудом разлепив губы, спросил он. Ему было очень больно объяснять, о ком речь. Но девушка-осень поняла его.
- Мы одни... Сыну нужна операция. Срочная... Иначе он умрет... Помоги...
И в ее глазах не было боли. Не было счастья. Была только рабская покорность, готовность выполнить любое желание, любую прихоть, лишь бы только простил, хоть ненадолго.
"Чтобы... сыну... денег... чужому..."
"Мог бы. Но не стал!" - кричал голос внутри. И он упал бы на пол, бился бы головой о стену, но ничего нельзя вернуть обратно.
