Наталья вышла на двор; Зинаида, вздохнув, сказала матери:
— Счастья-то у нее, у бедняги, нет.
Дарья Панкратовна возразила ей:
— Наташа живет по душе.
Зинаида понимала, что родители-старики отживали свой век, и потому было бессмысленно переубеждать их во взглядах на жизнь. В повадках же сестры Зинаида уловила спокойную, горделивую манеру держаться, что раздражало ее. «Одинокие бабы — чересчур гордые, — подумала Зинаида, — но я ее люблю». В это время в дверях показался младший сын с женою и мальчиком трех лет, которого держал на руках отец. Николай выглядел молодцом со своими длинными каштановыми кудрями, которых давно не касались ножницы, с гибкой, стройной и мускулистой фигурой.
— Здорово, сеструха! — сказал он Зинаиде гулким басом, отчего та невольно поморщилась.
Однако она не укорила брата за грубость манер и, внимательна посмотрев на его жену, красивую молоденькую женщину, подумала, что он будет несчастен с ней. Внук был живого нрава и характера, что позволяло Ивану Ивановичу с гордостью говорить: «Тишкова порода». Следом за семьей младшего сына явилось семейство Прохора: он сам, его жена Варвара и их дочка Саша — одиннадцатилетняя девочка. Прохору было сорок пять лет, но, рослый и грузный, он выглядел старше и производил впечатление физически сильного человека. Его огромные, толстые, покрытые окостенелыми мозолями руки, должно быть, могли разогнуть подкову, а вместе с тем они же делали настоящее древесное кружево, когда в них оказывался нужный инструмент. Большое, с пшеничного цвета усами лицо Прохора часто озарялось добродушной, почти детской улыбкой. Несмотря на крупный рост и толщину, Прохор не только не казался неповоротливым медведем, но был подвижен на ногу и ловок как не всякий молодой. Варвара, тоже широкой кости, с крупным лицом и редко мигающими тяжелыми глазами, сидела подчеркнуто прямо и как бы независимо. Было заметно, что она себе на уме. Стол накрыли в саду, под старой яблоней-антоновкой, в тени и холодке, и сюда же был принесен старый ведерный, пышущий жаром самовар.
У приехавших в гости сразу поднялось настроение, когда они оглядели выставленные на стол закуски. Кузовков, любивший обо всем выносить твердое суждение, философски заметил:
— Уметь хозяйствовать — важный фактор.
Василий Родионович считал, что грамотный человек — тот, кто может говорить газетным языком, и он втайне заучивал обороты и фразы, почерпнутые из прессы. После второй, настоянной на рябине, стопы медовухи оживление за столом увеличилось еще более.
