— Французы, к примеру, дураки: они не умеют ни пить, ни как следует поесть, — вынес суждение Кузовков, с удовольствием цепляя вилкой черненькие скользкие головки груздей.
— Французы — народ тонкий: в еде они, говорят, мастера, — не согласился с его мнением Николай, налегая на материнские пирожки.
— Тонки кишкой, — снова сказал Кузовков, посмотрев на Николая как на юнца, с которым было бы смешно спорить.
— Вы судите шапкозакидательно и по-газетному. — Николай невзлюбил Кузовкова еще по первому приезду и теперь решил ничего не спускать ему, он заметно ощетинивался.
— Ты еще мал со мной так балакать! — ощерился Кузовков.
В ответ Николай только улыбнулся одними веселыми глазами — и это-то сильно подействовало на Василия Родионовича. Он подбоченился и прищурился.
— Уважай, голубь, старших, — проговорил он ворчливо-назидательно — так, как это делают люди, считающие, что они предназначены для какой-то большой роли.
— Ну-ка, Родионыч, испробуй пирожков. Ты вовек таких, брат, не ел, — вовремя перевел разговор Иван Иванович.
Недаром же он всегда восхищался умелостью рук жены Дарьи Панкратовны! Иван Иванович ничуть не ошибался, когда говорил, что этакие пирожки сами прыгают в рот… По выражению лица зятя он определил восторг, с которым тот засовывал один за другим в свой заграбистый, широкий рот труды Дарьи Панкратовны. Да и Зинаида, и их чадо, а также пришедшая теща Николая не отставали в работе зубами, так что на какое-то время даже прекратились совсем разговоры и только слышался хруст уминаемых пирогов, больших и малых. Вскоре Кузовкова прошибла испарина, и ему пришлось снять галстук и пиджак, а затем он освободился и от жилета.
— Достойны всякой похвалы! — проговорил он, тяжело отдуваясь и отпихиваясь от стола.
В полях, за Днепром, садилось солнце, листва на яблонях была золотисто-пестрой, и легкое колыхание веток создавало впечатление таинственного движения…
Следом за Кузовковым отпрянули от закусок и остальные — взрослые и дети. Видно было, что Дарья Панкратовна в наилучшем расположении духа: какая хозяйка не испытывает счастья, когда все довольны ее трудами!
— Отменные пироги, хоть на выставку! — еще раз похвалил Кузовков, блаженно причмокивая губами и закуривая.
— Да уж мастерица! — похвалил жену Иван Иванович, насыпая в бумажку своей махорки.
— Умеет мать! — сказал с ласковостью Прохор, тоже потянувшись к отцовскому кисету.
— У нас таких пирогов в торговой сети с огнем не сыщешь, — сказала Зинаида.
