— Живы вы тут? — спросила Зинаида, невнимательно скользнув глазами по лицам родителей.
— Слава богу, доченька, — напевным голосом проговорила Дарья Панкратовна.
— Ну, мы дуже рады приезду, — сказал Иван Иванович, входя на свой двор.
Полкан залился в яростном брехе, в особенности невзлюбив Василия Родионовича и стараясь (не позволяла веревка) ухватить его за толстые ноги. Как ни бился Иван Иванович, тщетно пытаясь водворить Полкана в конуру, тот не имел ни малейшего к этому желания и продолжал с неистовой злобой лаять и скалить желтые, крепкие еще зубы. Кузовков оттопыривал и надувал толстые губы, размахивал руками и бормотал увещающие, ласковые слова — ничего не помогало.
— Лют больно! Шерсть дыбом. Волкодав! — Кузовков с бормотанием подвигался к крыльцу и затем живенько вскочил на него.
— Я тебя! Ты что зятя за пятки хватаешь? — стал усовещивать Полкана Иван Иванович. — Он у нас, брат, на Доске почета сидит. Ах ты шельма, пес неразумный!
Полкан с предобрейшей физиономией внимательно слушал хозяина и в знак покорности помахивал хвостом, который у него был до половины оторван в отчаянном деле, и казалось, вполне осознал свое плохое поведение, но как только натянуто улыбающийся Кузовков приблизился к конуре, в ярости обнажил желтые зубы и так рыкнул, что тот отскочил опять к крыльцу.
— Дурак! — произнес выразительно Василий Родионович, холодно взглянув на тестя. — Своих, понимаешь, не признает.
— Что ж, он дело свое исполняет, — заступился за Полкана Иван Иванович. — Ну, балуй, шельма! — прикрикнул он нестрого на собаку.
Сестра Наталья показалась Зинаиде по-прежнему молодой, и она позавидовала ей — в чем-то теперь чувствовала себя ущербной. Разговор между ними получился напряженный.
— Как ты живешь, Наташа? — спросила Зинаида, стараясь придать душевность своему голосу.
— Хорошо.
— Работаешь все в школе?
— Да. Ты хочешь меня пожалеть?
— Гроши-то сносно платят? — выспрашивала Зинаида.
— Мне много не надо.
— Не на деньгах строится жизнь, — заметил Иван Иванович.
Кузовков выразительно крякнул, поднял толстые надбровные складки и веско сказал:
— Однако без них скучновато. На данном этапе, — прибавил он.
— С пустым кошельком, известно, счастья мало, — вставила и Зинаида.
Они зашли за перегородку и начали шептаться, как определил Иван Иванович, по поводу денег: помочь или не помочь родителям, вернее, на свои жить здесь или же на ихние. Зинаида оборвала мужа, заявив: «Они не обязаны нас кормить». Василий Родионович снова крякнул, пробормотав: «Так и порешим…»
