Мемуары Муми-папы | страница 58
— Ничего страшного, госпожа, — сдержанно сказал Фредриксон.
— Так мы можем начинать или не можем? — спросил Король.
— Начинайте, ваше величество, — сказал я.
Отзвучала туманная сирена, вперёд выступил добровольный духовой оркестр хемулей, и Самодержец под ликование толпы взошёл на трон. Когда крики стихли, он сказал:
— О наш чокнутый древний народ! Пользуясь случаем, скажем вам несколько глубокомысленных слов. Взгляните на Фредриксона, королевского придворного изобретателя сюрпризов. Сегодня вам откроется самое великое его изобретение, призванное бороздить землю, воду и воздух! Хорошенько поразмыслите над этим творением дерзкой мысли, пока будете копошиться в своих норках, грызть, копать, хлопотать и пороть чепуху. Мы всё ещё ждём от вас великих свершений, о вы, злополучные, горемычные, горячо любимые наши подданные! Пусть с вашей помощью наши горы озарятся блеском и славой, а если это вам не под силу, то хотя бы крикнем «ура» в честь героя этого дня!
И народ закричал так, что земля задрожала.
Хемули заиграли Королевский праздничный вальс, и под дождём из роз и японских жемчугов Фредриксон вышел на середину и потянул шнурок. Какой миг!
Красная ткань скользнула вниз.
Но взорам открылся не старый корабль, а крылатый механизм из металла, незнакомая, чудна́я машина! Меня охватила меланхолия. Но вдруг я увидел то, что примирило меня с новым обликом нашего корабля: ультрамарином на нём было выведено имя. Корабль по-прежнему назывался «Морзкой оркестор»!
Хемули затрубили «Гимн Самодержца», ну, вы знаете, где в припеве поётся «Вы этого никак не ожидали, ха-ха!», и Мюмла до того растрогалась, что пустила слезу.
Натянув фуражку на уши, Фредриксон поднялся на борт в сопровождении Королевской вольной колонии (всё ещё под дождём из роз и японских жемчугов), а следом на «Морзкой оркестор» хлынули Мюмлины дети.
— Простите! — закричал вдруг Шуссель и поскакал вниз по сходням. — Нет, я боюсь! Подняться в воздух! Меня опять укачает! — И растворился в толпе.
Машина задрожала и заворчала. Дверь уже была закрыта и задраена, и «Морзкой оркестор» неуверенно качнулся на своём возвышении. А в следующий миг подскочил, да так резко, что я полетел кувырком.
Когда же, набравшись храбрости, я выглянул в иллюминатор, мы проплывали над верхушками деревьев в Парке Сюрпризов.
— Он летит! Он летит! — кричал Юксаре.
Не могу найти слов, чтобы описать то потрясающее чувство, которое переполняло меня, пока мы парили над землёй. Хотя я вполне доволен тем… как бы это сказать… силуэтом, коим наградила меня судьба, должен признать, что он не создан для того, чтобы парить. Однако в те минуты я вдруг почувствовал себя лёгким и изящным, как ласточка, беспечным и беззаботным, быстрым, как молния, и неотразимым. С особым удовольствием наблюдал я за теми, кто остался на земле, как они копошатся внизу или в испуганном восхищении глядят вверх — на меня. Это был потрясающий миг, жаль, что слишком быстротечный.
