Иногда я видел, как мимо проплывают хаттифнаты, и потом до самого вечера предавался меланхолии.
Всё это время во мне росло беспокойство и подталкивало меня к тому, чтобы, так сказать, вырваться из опостылевшей благополучной и вялой жизни.
И вот наконец это свершилось.
У двери рубки собственной персоной стоял Фредриксон в капитанской фуражке. Только теперь на ней красовались два позолоченных крылышка!
Я сбежал по лестнице и закричал:
— Фредриксон! Привет! Ты заставил его полететь?
Фредриксон помахал ушами и кивнул.
— Ты кому-нибудь об этом рассказывал? — с колотящимся сердцем спросил я.
Он помотал головой. И в этот миг я снова стал искателем приключений, жажда жизни вернулась ко мне, я сделался взрослым, красивым и сильным! Подумать только, Фредриксон мне первому рассказал о том, что его изобретение готово! Самодержец и тот ещё об этом не знает.
— Скорей! Скорей! — кричал я. — Собираем вещи! Я раздам своё имущество — бархатные розы и дом! О Фредриксон, я лопаюсь от нетерпения и новых идей!
— Это хорошо, — сказал Фредриксон. — Но сперва будет церемония открытия и пробный полёт. Мы не можем лишить Короля праздника.
Пробный полёт должен был состояться в тот же вечер. Преображённый корабль стоял на возвышении перед троном, укрытый красной тканью.
— Чёрная была бы наряднее, — заметило моё привидение, яростно стуча спицами. — Или серая, как полуночный туман. Цвет ужаса, сами знаете.
— Свят-свят! — воскликнула Мюмла, которая привела на церемонию всех своих детей. — Привет, дорогая! Ты уже видела своих самых младших братьев и сестёр?
— Мама, ты опять нарожала новых детей? — спросила дочь Мюмлы. — Скажи им, что их старшая сестра — принцесса Королевской вольной колонии и полетит вокруг Луны на летающем корабле!
Вытаращив глаза, младшие братья и сёстры стали кланяться и делать книксены.
Фредриксон то и дело залезал под красную ткань, чтобы проверить, всё ли в порядке.
— Что-то застряло в выхлопной трубе, — пробормотал он. — Юксаре! Поднимись на борт и запусти большой раздувальный мех!
Мех заработал, и вскоре из выхлопной трубы вылетела каша, угодив Фредриксону прямо в глаз.
— Странно, — сказал он. — Овсянка!
Дети Мюмлы заверещали от восторга.
— Простите! — выкрикнул Шуссель, чуть не плача. — То, что осталось от завтрака, я выкинул в чайник, а не в выхлопную трубу!
— Ну, как тут дела? — спросил Самодержец. — Можем ли мы начинать нашу торжественную речь, или вам не до того?
— Это всё моя малышка Мю, — восторженно объяснила Мюмла. — Уникальное дитя! Вылить кашу в выхлопную трубу! Нет, ну надо же!
