— Застрял. Так я и думал. Час от часу не легче.
Фредриксон говорил на удивление много — очевидно, он был чем-то серьёзно обеспокоен.
— Опять в путь, — зевнув, сказал Юксаре. — Хупп-хэфф! Что за жизнь! Вечно вам всё не так, переезжаете, мотаетесь туда-сюда, взад-вперёд, с утра до вечера. Такая бурная деятельность до добра не доведёт. Просто плакать хочется при одной мысли о тех, кто вкалывает день за днём в поте лица, — зачем это, спрашивается, нужно? Один мой родственник зубрил тригонометрию, пока усы не обвисли, а когда всё вызубрил, пришла какая-то морра и съела его. Вот и лежит он теперь в моррином брюхе вместе со своей учёностью!
Слова Юксаре невольно наводят на мысль о Снусмумрике, который спустя некоторое время родился под той же ленивой звездой. Загадочный папа Снусмумрика никогда не беспокоился о том, что действительно заслуживало беспокойства, и палец о палец не ударил, чтобы остаться в памяти потомков (причём, как уже говорилось выше, и не остался бы, не напиши я о нём в своих мемуарах). Юксаре снова зевнул и сказал:
— Когда отчаливаем? Хупп-хэфф.
— А ты с нами? — спросил я.
— Естественно, — удивлённо ответил Юксаре.
— Простите, пожалуйста, — запинаясь, начал Шуссель, — я, как бы это сказать, тоже не против чего-то такого… Я больше не могу жить в кофейной банке!
— Вот как! — вымолвил я.
— Эта красная краска не сохнет на жести! — объяснил Шуссель. — Простите меня! Она теперь повсюду — в еде, в постели, в усиках… Я сойду с ума, Фредриксон, я сойду с ума!
— Не сходи. Лучше собери вещи, — сказал Фредриксон.
— О! — вскричал его племянник. — Сколько всего мне надо продумать, ужас, да и только. Такое длинное путешествие… новая жизнь… — И Шуссель унёсся прочь, забрызгав всех краской.
Что ни говори, а надёжным наш экипаж назвать было трудно.
Правда, пока что «Морзкой оркестор» так и стоял на месте, резиновые колёса глубоко зарылись в песок, и корабль не сдвинулся ни на дюйм. Мы перекопали всю верфь (то есть лужайку), но это не помогло. Фредриксон сидел, опустив лицо в лапы.
— Прошу тебя, не грусти так душераздирающе, — сказал я.
— Я не грущу. Я думаю, — ответил Фредриксон. — Корабль застрял. Мы не можем спустить его на воду. Значит, вода должна прийти к кораблю. Как? Новое русло. Как? Запруда. Как? Кидать камни…
— Как? — услужливо продолжил я.
— Нет! — вдруг вскрикнул Фредриксон с таким пылом, что я подпрыгнул на месте. — Дронт Эдвард. Должен сесть в реку.
— У него что, такой
