Неверфелл честно попыталась. От усердия глаза у нее сошлись на переносице.
– А теперь, – неумолимо продолжала Зуэль, – представь, что тебе нужно запечатлеть на плоскости ядро самого большого и самого сморщенного в мире грецкого ореха – Каверну. Картографам для этого приходится выкручивать мозги – и обратно они потом уже не встают. Самые опытные, то есть самые сумасшедшие из них, половину времени исследуют пещеры, а половину воображают себя летучими мышами. Некоторые еще не до конца лишились рассудка, и с ними можно пообщаться, но я бы тебе не советовала.
– Почему?
– Потому что, поговорив с ними, ты со временем начнешь их понимать – и перестанешь понимать всех остальных. А там не успеешь оглянуться, как сбежишь из дома, забредешь в какую-нибудь пещеру и примешься пищать, как летучая мышь.
– Но если Картографы – опасные безумцы, что они здесь делают? – Каждый ответ Зуэль вызывал у Неверфелл только новые вопросы.
– Потому что великий дворецкий приглашает на свои пиры всех важных персон, – терпеливо проговорила Зуэль. – А Картографы крайне важны для Каверны. Только они могут сказать, где безопасно прокладывать туннели и куда они приведут, только они могут предупредить об угрозе обрушения. А теперь выпрямись, Неверфелл, люди смотрят.
Серебряная улыбка Зуэль заострилась, а Неверфелл наконец заметила странные блики за другими столами. Нервно вздрогнув, она поняла, что бликуют устремленные в ее сторону театральные бинокли и лорнеты. Кажется, гости действительно сочли ее достойной внимания.
– Соберись, сейчас подадут следующее блюдо! – предупредила ее Зуэль. – На этот раз – настоящий деликатес. Не забудь съесть печенье вон из той вазочки, чтобы избавиться от послевкусия.
Белое печенье в виде мотыльков по вкусу напоминало пыль. Неверфелл от него жутко захотелось чихнуть, и удержалась она, только крепко зажав нос салфеткой. Но Зуэль не обманула – язык Неверфелл позабыл и о павлине, и об ананасах, и об апельсиновом бренди.
Настоящим деликатесом оказалось золотистое желе в виде небольшого замка с башенками. Внутри желе Неверфелл разглядела изящных птичек с длинными тонкими клювами и переливающимся, как драгоценные камни, оперением. Она наклонилась, чтобы рассмотреть их получше, и вдруг одна из птичек шевельнулась, заставив желе задрожать.
– Зуэль! – в ужасе ахнула Неверфелл. – Она живая!
Но теперь сотрясались все башенки золотистого замка, так как все больше и больше птичек пытались расправить крылья.
