- В городе живет.
- Небось назад будет требовать?
- Бог его знает, может быть, уедет куда-нибудь дальше.
- Может, бог даст, уедет, - сказала кузнечиха.
- Писал один раз, просил привезти. Да я побоялась, отнимут еще дорогой.
- Боже вас избави! - воскликнула матушка, в свою очередь замахав на хозяйку руками. - Сами еще насидитесь.
- Да и лошади у нас нет сейчас.
- Какие теперь лошади!
- Да и то сказать: у него небось и кроме этого много.
- Мы уж так-то с мужем толковали, - сказала матушка,-наверное, успел кое-что припрятать.
- Да, добра было много. Если бы раньше-то знать... конечно, всего не сообразишь, а в первый-то день тут такие вещи продавались прямо нипочем: зеркала какие, шубы, воротник соболий, ему цена пять тысяч, а его за пять рублей продали.
- Ну, что же вы-то?-спросила взволнованно матушка.
Почтмейстерша сначала вздохнула и промолчала, потом через минуту сказала:
- Вспомнить стыдно: в руках, можно сказать, был. Иван Платоныч смотрел его, у них вот был,- сказала почтмейстерша, кивнув головой на кузнечиху.
- У нас, у нас, - сказала кузнечиха, - я-то, дура старая, не догадалась, что вам пондравится. А тут, только ваш Иван Платоныч ушел, скупщик приехал, ему все огулом и продали, уж так тужила, когда узнала, что вам хотелось.
- Так только дурак последний может поступить, как мой Иван Платоныч; пришел спросить, видите ли, покупать или нет. Это за пять рублей-то.
- Тут с руками надо было рвать, - сказала матушка, - просто вот за вас расстроилась, - прибавила она, откидывая платок, точно ей стало жарко.
- Да как же, такая вещь!.. Ведь такого случая век жди - не дождешься. А у меня как сердце чуяло; я уж давно поговаривала генералу: "Давайте воротник ваш спрячу". Так нет, жалко стало.
- Жадность все, - сказала матушка.-Все до последнего держатся.
Все замолчали, расстроенные слишком яркими и волнующими воспоминаниями...
- Просто как вспомню, сколько всего упустили, так сердце перевертывается. Ведь если бы человек-то оборотистый да проворный был, а не такой, как мой Иван Платоныч, - сколько бы тут можно было добра набрать.
- Тут только подгребай, вот сколько было, - отозвалась кузнечиха.
Почтмейстерша раздраженно передвинула сахарницу и ничего не сказала.
- Нет, а у нас хорошие мужички,-сказала матушка. - Можно положительно сказать, что никому запрету не было, когда нашего громили: приходи и бери. За моим отцом Петром даже присылали, когда помещичьи доски разбирали.
