Я никогда не слышал, чтобы во сне можно было видеть все, что захочешь. Фрол, оказывается, сам заказывает себе сны!
— Вот сегодня, например, — продолжал Живцов, — желаю я видеть Индию: слонов, тигров, пантер, ягуаров, удавов… факира с дрессированными гадюками. Ты знаешь, я раздразню тигра — он погонится за мной, рычит, визжит, а я возьму да проснусь. Ну, тигр и остается в дураках. Не спишь?
— Нет, не сплю, Фрол…
— Что тебе?
— Вернется отец?
— Твой?
— Да, мой.
— Бывает — возвращаются, а бывает — и нет. Вот мой — не вернулся.
Молчание.
— Фрол!
— А?
— А меня возьмут на катер, если я попрошусь?
— Не знаю. Может, возьмут. А меня мой усыновитель вызывал. Поедешь, говорит, обязательно в Нахимовское. Что с ним поделаешь! Поеду! А не понравится — сбегу.
— Сбежишь?
— Определенно сбегу. Куда?
— На Малую землю.
— Куда, куда?
Фрол не ответил. Он уснул, так и не объяснив, что это за Малая земля, и, наверное, видел во сне леопарде и факира с гадюками.
Глава одиннадцатая
«ПЕРЕД ТОБОЙ ЛЕЖИТ ШИРОКАЯ ДОРОГА В МОРЕ»
Фрол поднялся чуть свет и подергал меня за ногу.
— Бывай здоров. Ухожу в море.
— Далеко? — спросил я.
— Отсюда не видно.
Я соскочил с койки и побежал умываться. Когда я вернулся, Фрола в каюте не было.
Я сошел на берег. Утро было холодное. Ветер трепал кустарник. Пройдя до конца деревни, я увидел серое море под низким серым небом.
Торпедные катера стремительно уходили, и за каждым тянулся белый хвост. Они шли туда, где горит и земля и камень.
Вот так же ушли отец и Серго. Ушли — не вернулись!
Бесцельно бродя по деревне, я увидел Антонину. Она возилась во дворе с собакой. Черный пес прыгал, лаял и старался лизнуть ее в лицо.
— На, покушай! — протянула она ему кусок кукурузной лепешки.
И пес, завиляв обрубком хвоста, улегся на землю и, захватив лепешку передними лапами, принялся жевать, откусывая по маленькому кусочку. Антонина увидела меня, подбежала.
— Ты знаешь, дедушка прислал телеграмму. Дядя завтра отвезет меня к поезду, там меня ждет Тамара. Хочешь, пойдем в дом?
Мы поднялись по лестнице на открытую галерею. Нас встретила высокая худощавая женщина; из-под черного шелкового платка у нее выбивались темно-рыжие волосы, а из-под сросшихся бровей глядели карие глаза.
— Это тетя Кэто, — сказала Антонина.
— Входите, входите! — приветливо пригласила тетя Кэто, плохо выговаривая русские слова, и обратилась к Антонине по-грузински.
— Тетя не понимает по-русски, — пояснила мне Антонина. — А я очень плохо говорю по-грузински, но все понимаю.
