– Так ты знаешь, где она? Ты все это время знала? – громко выкрикнула она. Ныряльщицы съежились, словно желая исчезнуть. – Тогда почему папа не вернет ее?
– Тише, девочка. Ты не понимаешь. Он не может ее привезти. Только не… оттуда.
– Раз так, я сама поеду! Я не боюсь. Только скажи, где искать!
Эми вскочила, готовая немедленно отправиться на поиски сестры.
Мать схватила ее за локоть:
– Поздно. Ее увезли на передовую. А это значит, что Хана уже мертва.
Она произнесла это так буднично, что Эми оцепенела. Колени ослабели, и она опустилась на камни. Волны начали разбухать, ветер снова взвыл. В небесах дурашливо загалдели чайки, а женщины принялись переговариваться, разгоняя неловкость.
Эми смотрела в непроницаемое лицо матери, не понимая, как расценить услышанное. Она знает или предполагает? От напряжения Эми не заметила, что сжимает нож за лезвие.
– Что ты делаешь? – вскрикнула мать, кинулась к дочери и выхватила нож.
Из глубокого пореза сочилась кровь. Пока мать перевязывала рану лоскутом, который оторвала от своей купальной рубашки, Эми все всматривалась в нее. Наконец голос к ней вернулся.
– Зачем ее отвезли на фронт? Она же не солдат. Она девочка, а на войну берут только мальчиков.
Мать молча завязала импровизированный бинт и усадила дочь к себе на колени. Она обдумывала ответ, поглаживая руку своей младшей. Ветер усилился, и тонкие кости Эми заломило от холода.
– В мире есть вещи, которые тебе незачем знать, и я буду ограждать тебя от них, сколько смогу. Это мой материнский долг. Больше не спрашивай. Хана мертва. Тоскуй по ней, оплакивай ее, но никогда не заговаривай про нее.
Мать резко встала, поставила дочь на камни, взяла ведро и пошла прочь. Когда она оглянулась, Эми поняла, что нужно идти следом. Пусть больше не будет сказано ничего, но мать ни за что не оставит Эми одну.
Когда на рынок пришел отец, Эми отправили с ним домой. Она не сумела объяснить ему, на что рассердилась мать. Они пообедали рыбным супом с морской капустой и устричными грибами. С тех пор как забрали Хану, отец притих. Больше не пел, не читал стихов и даже забросил любимую цитру. Порой он перехватывал взгляд Эми, и они обменивались грустными улыбками, не зная, чем подбодрить друг друга.
Мать вернулась с рынка ближе к ночи. Эми не спала, сидела с отцом.
– Идем, дочка, – позвала мать, едва переступила порог, точно знала, что Эми не спит.
– Куда? – спросила Эми, опасаясь, что та еще сердится из-за расспросов о сестре.
