После похищения Ханы мать сделалась молчаливой, отрешенной, но, даже отдалившись от дочери, она не отпускала от себя Эми, и той бывало даже не поиграть с друзьями.
– Через несколько лет ее бы здесь не было, – с негодованием сказала одна женщина. – Японские ловцы ничего нам не оставляют. Радуйся своему камешку, Эми. Может, это последняя жемчужина в наших водах.
Эми подняла бусину к зимнему солнцу. Она еще никогда не видела жемчужин вблизи и знала всего двух ныряльщиц, которым повезло их найти. Японцы опустошали устричные отмели уже тридцать лет, занявшись этим, как только оккупировали Корею. Теперь хэнё добывали морскую капусту, ушки и прочую живность на большой глубине, где японцы не утруждались ловлей.
Что было бы, найди она устрицу не этим утром, а через несколько лет, как сказала мать? Подставив шарик солнечным лучам, Эми покатала его между пальцами.
– Жаль, что с нами нет Ханы, – вздохнула она. – Вот бы порадовалась за меня!
Она поцеловала жемчужину и уронила ее в песок. Услышав имя Ханы, мать выпустила из рук морского ежа, которого чистила, втянула сквозь зубы воздух и сверкнула глазами на Эми. Остальные ныряльщицы отвели взгляды, давая им побыть наедине и в то же время не трогаясь с места. Эми, не смутившись враждебностью матери, сказала:
– Ты никогда не рассказываешь, что с ней случилось. Почему?
Мать нагнулась за ежом, быстро выковыряла ножом съедобное мясо, а остатки швырнула на песок. Ни слова не говоря, она перебирала, потрошила и считала.
Эми дрожала от холода. Обычно она помогала матери, чтобы побыстрее доставить улов на рынок, после чего они шли домой принять горячую ванну и переодеться. Но сейчас Эми слишком разозлилась, чтобы оставить тему.
– Ты же знаешь, что с ней стряслось? И поэтому даже имя не произносишь! Скажи, куда ее увезли.
Мать даже глаз не подняла. Яростно вспарывала ножом очередную добычу. Швырнув на песок еще одного выпотрошенного морского ежа, она судорожно вздохнула. Эми приготовилась к взбучке, но мать молча глядела на океан. Эми проследила за ее взглядом, прикрыв глаза козырьком ладони. Казалось, что волны замерзли под ледяным взором матери и белые буруны замерли вдали. Время словно остановилось. Смолк даже ветер. Эми и ныряльщицы притихли, предчувствуя бурю. Мать наконец посмотрела на дочь:
– Ее забрали на передовую в Китай, а то и в Маньчжурию, нам этого никогда не узнать. Но я знаю, что она не вернется.
Эми меньше всего ждала ответа на свой вопрос.
