– Глухая она, что ли? – спросил один полицейский.
– По-моему, у нее шок, – ответил младший. – Все в порядке. Мы вас не тронем. Мы ищем выживших. Пойдемте с нами. Мы отведем вас в безопасное место.
Он протянул руку, и Эми отпрянула. Мать подняла голову и плюнула в парня. Тот отступил. Двое других заорали, наставили на мать винтовки.
– Нет-нет, стойте. Ничего страшного. Они просто боятся. Смотрите, они с головы до ног в саже… Следы вели сюда с могилы…
Он замолчал.
– Его убили, – сказала Эми.
Полицейские уставились на нее.
– Кто? – спросил парень с ласковым голосом. Он присел на корточки, чтобы их глаза оказались на одном уровне. – Ты видела, кто это сделал?
– Не говори ему ничего, – прохрипела мать.
Эми заглянула в ее темные глаза, потом снова посмотрела на парня.
– Они пришли среди ночи. Мы ничего не видели. Было темно.
– Ты уверена? – спросил он по-прежнему добродушно, даже участливо. Как будто искренне переживал.
Она кивнула. Он выпрямился и с минуту размышлял. Оглядел опаленные мандариновые деревья. Эми проследила за его взглядом и невольно вспомнила, как в жаркие летние дни они с сестрой бегали по тенистой роще и смеялись – просто так, от радости. Воспоминание застало ее врасплох, и тоска затопила сердце. Никогда она уже не увидит рощу прежней. Ничего не увидит прежним. Все исчезло.
Полицейский сделал глубокий вдох и с силой выдохнул через ноздри.
– Увести их!
Эми опешила. Ласковости как не бывало, ее сменил приказной тон военного. Двое других полицейских подняли Эми с матерью на ноги и повели прочь от рощи, от сгоревшей деревни. Проходя мимо отцовской могилы, Эми задержала взгляд на жалкой кочке. Она помнила отца высоким и крепким, он всегда нависал над ней горой, его большие руки давали уютное чувство защищенности, но смерть стерла этот образ, теперь вместо него – едва заметный холмик, да и тот со временем исчезнет. Эми смотрела под ноги, пока ее вели мимо родных камешков и ракушек – добытых в море сокровищ. При виде грузовика она уперлась, но было поздно.
Полицейские отвезли их в участок, где оказалось не протолкнуться от людских тел – кто-то в форме, кто-то в окровавленном тряпье. Голоса сливались в какофонию гнева, боли и страха.
У стены сидела старуха, рядом лежал молодой парень, его окровавленная голова покоилась на коленях женщины. Старуха была словно неподвижный камень среди бушующего хаоса. Когда все тот же молодой полицейский потащил их в импровизированный зал ожидания, Эми вцепилась в руку матери. Люди плакали или сидели в полной прострации. Найдя им свободный клочок на полу, полицейский заговорил с офицером, устроившимся у двери за столом. Заполняя бланк, он несколько раз оглянулся.
