Где теперь дух отца и тело сестры? Мать опустилась на колени и закрыла лицо руками. После долгого молчания Эми отвела ее туда, где они похоронили отца.
Могилу укрывал слой белейшего снега. По холмику зигзагами вились следы-веточки. Эми посмотрела в белое небо, там на холодном январском ветру парили чайки. Может, они навещали отца, чтобы почтить его отлетающий дух?
Мать стояла на коленях, склонившись и касаясь лбом снега. Она тихо всхлипывала, и Эми, опустившись рядом, обняла ее дрожащее тело. Оно исхудало, как у старухи. Матери не было и сорока, но война надломила ее – сперва отобрала старшую дочь, затем мужа. Вся ее жизнь ушла в мерзлую землю вместе со сгоревшим домом. Разрыдалась и Эми, оплакивая всех – живых и мертвых.
Внезапно до нее донеслись голоса, она замолчала и выпрямилась, прислушиваясь. Ветер стих, на смену свисту пришла мертвящая тишина, которую раскалывали пронзительные вскрики чаек. Снова послышались голоса – мужские.
– Мама, кто-то идет, – прошептала Эми.
Из-за пригорка показались стволы винтовок.
– Надо уходить. – Эми безуспешно пыталась поставить мать на ноги.
Сердце пустилось вскачь. Покидать пещеру было ошибкой. Главное – выжить, вернуться можно и позже. За косогором виднелась купа мандариновых деревьев, почерневших после пожара, можно спрятаться за ними и подождать, пока полицейские пройдут. Эми начисто забыла о следах, что останутся на снегу.
– Пожалуйста, мама, – взмолилась она. – Нам надо спешить!
Они пересекли косогор и спустились в мандариновую рощу, где сжались за самым высоким деревом. Холодный ветер уберег от огня ствол и корни.
Полицейские дошли до пепелища, голоса смолкли – наверное, ворошили давно остывшие угли. Эми сильнее прижала к себе мать.
– Глянь сюда, – позвал один.
– Что там? – спросил другой.
– Свежие следы.
Дальше – тишина. Эми представила, как они изучают их следы, как идут по ним, как через минуту-другую найдут их. Она совершила глупость, позволив матери вернуться. Она ведь знала, что мать не в своем уме, что они обе обезумели от горя, но ей самой хотелось сбежать из пещеры, обратившейся в склеп. Так хотелось взглянуть, уцелел ли их дом.
Первым появился юнец в добротном тулупе и желтом шарфе.
– Ранена? – спросил он, подходя. Затем посмотрел на мать: – Ей плохо?
Эми не ответила, лишь теснее прижалась к матери, пытаясь прикрыть ее своим телом. Подошли еще двое, пристально и молча долго разглядывали женщину с девочкой. Эми сжалась в ожидании окрика, удара.
