– Это что, приглашение?
– Оливковая ветвь, – говорит он.
Торт хороший. Шоколадный, не слишком сладкий. Влажный (ужасное слово). Мы съедаем половину – в основном я. Меня как будто распирает изнутри. Я откидываюсь в кресле и кладу ноги на кровать Криса. Я стесняюсь своих носков. Они зеленые, махровые. Я обычно надеваю эту пару, когда мою пол в туалете. Сам не знаю, как они оказались в ящике с хорошими носками.
– Вот, – говорю я, надеясь отвлечь Криса от моих носков. Я протягиваю ему фотографию, на которую смотрел три дня назад.
– Это я. Здесь мне девятнадцать лет. Это шестьдесят девятый год.
Он надевает очки и подносит фотографию поближе к глазам.
– Ты выглядишь ужасно молодо, – говорит он.
– Пасиб, – отвечаю я.
– А это кто?
– Эллис.
– Вы были вместе?
– Наверно. Тогда – да.
– А где это снято?
– Во Франции. На юге.
– У вас очень стильный вид.
– Ага, точно.
– Это он – твоя первая любовь?
– Да. И наверно, единственная.
– А он умер?
– Господи, нет, конечно. – (Не всем же обязательно умирать, хочется сказать мне.)
– А где он сейчас?
– В Оксфорде. У него есть жена, Энни.
– Вы еще видитесь?
– Нет, – отвечаю я.
Он поднимает взгляд на меня:
– Почему?
– Потому что… – Я понимаю, что не знаю ответа. – Мы как-то потеряли друг друга из виду. Я его потерял.
– Но ты же можешь его опять найти.
– Да, могу.
– Разве ты не хочешь знать, как он живет? Ты стесняешься?
– Нет, нет! Дело не в этом. Просто все сложно.
– Да нет же, ничего не сложно. Жизнь становится простой, ты сам сказал. Из-за всего этого жизнь становится очень простой.
– Все сложно, – опять говорю я.
В голосе звучит надлом, и Крис слышит и отстает от меня. Вместо этого он дергает за ниточку, торчащую из моего носка.
– Да, я знаю, они ужасные, – говорю я. – Давай-ка займемся твоим письмом.
– Сегодня мне не хочется его писать. Расскажи мне еще про вас. – Он взмахивает у меня перед лицом фотографией.
– Черт возьми. – Я вздыхаю, снимаю ноги с кровати и расправляю спину.
– Ты как будто собираешься что-то тяжелое поднимать, – говорит он.
– Ха! Это уж точно, – киваю я.
Когда я впервые в жизни увидел Эллиса, мне сразу захотелось его поцеловать. Таков мой хорошо отработанный и любимый зачин рассказа о нем. Когда-то я задавался вопросом: не родилось ли мое влечение к Эллису из моей оторванности от всего остального. Из потребности с кем-то слиться, готовности полюбить. Из скорби – не важно, что отец, которого я потерял, был далек от меня, как южное небо.
В памяти сохранилась сцена: мы с Эллисом в Оксфорде, стоим у окна в моей спальне. Ночь. Летний воздух – жаркий и липкий, мы оба голые по пояс, из всей одежды на нас только пижамные штаны. Сколько нам лет? Наверно, пятнадцать. Окно открыто, и мы смотрим на заросшее кладбище при церкви. Тогда у темноты был свой собственный запах – плодородный, навозный, травяной, возбуждающий. Мы подслушиваем страстные крики пьяниц, которые любят найти местечко среди крестов, чтобы предаться нежностям.
