Они и взрослыми приходили сюда, чаще без нее. Энни говорила, что им нужно время друг для друга, она вечно старалась дать им побыть вдвоем – особенно после свадьбы. Это она почувствовала, что все изменилось, это она поняла, что у Майкла появились тайны от них. «Когда ты его последний раз видел?» – спрашивала она. И Эллис отвечал: «Недели три назад». – «Господи, Элл, нельзя так забрасывать друзей».
Он помнил, как однажды они с Майклом прошли по бечевой тропе к прудам, а придя, согласились, что все стало по-другому. Был еще только март, но над купальнями висела атмосфера запустения. Теперь сюда приходили эксгибиционисты в надежде наткнуться на зрителей. Так сказал Майкл, и лицо осветила улыбка-ухмылка. Эллису, однако, запомнилось, что их настроение было скорее созвучно здешней унылости.
В тот день Майкл и сказал, что уезжает из Оксфорда. Эллис спросил когда, и Майкл ответил: «Скоро». – «А куда?» – «Недалеко, в Лондон». – «Но ты же вернешься?» – «Конечно, я буду возвращаться. Каждые выходные. Как же иначе?»
И он действительно приезжал. Каждые выходные. Но потом умерла Мейбл, и он перестал приезжать. Он растворился среди миллионов других людей на лондонских улицах, и Эллис так и не узнал почему. Сначала у них с Энни был его адрес – где-то в Сохо. Но сколько они ни слали писем, голубь возвращался с пустым клювом.
«Хватит этого безобразия, – сказала Энни как-то вечером. – Поезжай и найди его». А Эллис ответил: «Нет. Ну его к черту».
Тем дело и кончилось. Шесть пустых, потерянных лет.
Отсутствие Майкла выбило их из колеи совершенно неожиданным образом. Без его энергии, без его взгляда на мир они превратились в уютную парочку обывателей, какими оба всегда боялись стать. Им мало что нужно было друг от друга, и разговоры уступили место тишине – впрочем, удобной и уютной для обоих. Эллис замкнулся в себе. Он знал об этом. Его боль превратилась в гнев – в этом гневе он просыпался и в нем же засыпал. Когда Майкл ушел из их жизни, с ним ушла радость. Ушло буйство красок. Ушла сама жизнь. Найди они тогда способ сказать Майклу об этом – возможно, он вернулся бы.
Пять лет они существовали в таком подвешенном положении, в антракте, пока Эллиса не подтолкнули обратно к жизни, как ни странно, подростки. Он сидел в кафе и наблюдал за группой у соседнего столика. Они громко разговаривали, беззастенчиво висли друг на друге, и Эллис умилился их неуклюжим потугам на крутизну, их очаровательному дурачеству. Но больше всего ему запомнилось их любопытство, внимательность, ничем не стесненное бурление восторга. Он стал записывать на клочке бумаги свои наблюдения – свойства подростков, их игривость, все, что, как ему казалось, пропало из его отношений с женой. Он был так благодарен этим молодым людям, что, выходя, задержался у стойки и втихомолку оплатил им всем по кофе с пирожным.
