3
Я еще раз с недоверием взглянул на телефон. «Сигнала нет» – слова эти неприятно настораживали, как некролог кому-то почти забытому. Наша уютная цивилизация осталась там – за лесами, за горами, в двух часах езды по утесам и сквозь облака. Именно этот факт оторванности от внешнего мира почему-то приводил мою Алекс в почти эротический восторг: «Нет, ты только представь: ни звонков, ни телевизора, ни компьютера, никаких сводок с биржи – глушь и тишина!» Слова «глушь и тишина» она томно выдыхала, щурясь и поводя плечами.
Убедить меня особого труда не составило, она знала, что делает. Мои доводы про работу и клиентов стремительно утонули в ангельской грусти ее глаз, а когда в них навернулись слезы, я уже послушно капитулировал, клюя ее макушку мелкими поцелуями.
Пусть будет глушь.
Внизу, правда, была еще деревня.
У дороги, на столбе с племенными тотемами (это трехметровое бревно охраняет жителей, в основном это индейцы, от злых духов) – то ли бобры, то ли еноты, вырезаны из дерева и грубо раскрашены, они переплелись с плоскими орлами, похожими на первобытные аэропланы и страшноватыми зубастыми рыбинами, – в центре угловатая надпись «Эвернесс». Название деревни. Скорее всего, это слово должно что-то означать, но мне не очень любопытно.
Прогуливаюсь, шагаю наугад, похоже, по центральной улице. Обычный захолустный ассортимент, чуть отдает скучной бутафорией: пожарная станция с красными воротами и бронзовыми звездами, почта, адвокатская контора, перед ней гипсовые ступени с небольшими львами, похожими на двух больных собак. Запах подгоревшего масла и еще чего-то неопределенного появился раньше самого ресторана, вот и он – таверна «Капитан Дрейк». На слинявшей вывеске явлен сам сэр Фрэнсис с копченой свирепой рожей и в малиновых ботфортах. Миновав ресторан, следом – тюремного вида заколоченный склад, обклеенный кустарными объявлениями и голубыми бумажками с размытыми каракулями: «одам душе», «прекрасный дуб» и уже вконец таинственным «ад почти новый», я вышел к пустому перекрестку. Да, именно этой дорогой я и приехал из Сан-Франциско два дня назад.
– Нравится у нас? – на ступенях углового дома стояла женщина и курила. – В городе, поди, шум, суета… вы из Сан-Франциско?
– Нью-Йорк.
За время моей прогулки солнце село, незаметно сгустились сумерки, и огонек ее сигареты сиял оранжевой точкой. Дверь за спиной была распахнута настежь, комнатный свет тягучей канифольной желтизной обтекал темную фигуру и, ломаясь, спускался по ступенькам. Из комнаты беззвучно появилась кошка, сладко зевнув, потянулась и села у ее ног. В темноте жутковато зажглись и погасли два желтых глаза. Женщина повернулась в профиль и выпустила кольцо дыма.
