Ирен никогда не работала. Как-то, заскучав, она устроилась в галантерейный бутик на Петровке, но сбежала на второй день, навсегда усвоив, что «вся эта работа» не для нее. Одно время она подумывала завести любовника, но ничего стоящего не попадалось, а искать было лень. Потом пришли йога, фитнес, солярии и массажные кабинеты, у нее там завелись подружки, и времени перестало хватать вообще.
Решение перебраться в Успенское-Ершово далось Басмановым не просто. Илья понимал, что денег в обрез. Даже после продажи московской трешки.
– Пойми ты, я ж не Абрамович! И я не рублю нефтяное бабло, как эта гэбэшная братва вроде Михалыча. Я – творческий работник. Честный! И взяток мне, увы, никто не несет.
Ирен дулась и молча уходила в спальню, от души саданув дверью. Басманов спал на диване и с ломотой в спине уезжал на работу. Женины ласки его не очень интересовали, тело тоже – на студии этого добра – румяного, молодого, смекалистого – было хоть отбавляй. Басманов сам диву давался, что были готовы вытворять девицы за плевую должность ассистента или возможность влезть в кадр. Однако инквизиторский диван взял свое – спина болела зверски. Через две недели Басманов сдался.
Ирен отнеслась к покупке дома и его декорированию как толковый император к захвату небольшого государства. Их круглый стол в гостиной постепенно был погребен под крупномасштабными картами Подмосковья, мебельными каталогами, образцами колеров и обивок, глянцевыми альбомами сантехники и туалетной утвари.
Вопреки басмановским страхам, и продажа, и покупка, и переезд прошли гладко. Правда, просыпаться теперь приходилось в пять, без четверти шесть он уже был за рулем, промедление грозило вечной пробкой на Новорижском или Можайке. Но новый адрес того стоил, хоть и не настоящая Рублевка, а звучал весомо: Успенское-Ершово.
Да и к дому он постепенно привык, поначалу, после сталинской массивной добротности, новое жилище казалось макетом, декорацией. Тощие двери из непонятного материала, подозрительно глянцевый якобы дубовый пол, хлипкие окна, которые нельзя было открывать при западном ветре из-за вони с Ершовского свинарника.
Но был камин. И тут Басманову возразить было нечего. Камин он полюбил сразу, жег дрова почти каждый вечер. Сидя в кресле или растянувшись на ковре, тянул ирландский виски и глазел в огонь. Иногда дымил «гаваной».
4
– Ты знаешь, а мне нравится! – Ирен по-куриному наклонила голову, закрыла один глаз ладонью. – Мощно. Стильно. Колорит.
