Басманов уже и сам не знал, нравится ему картина или нет. Он тоже наклонил голову. Полотно висело над камином, Илья сам вколотил стальной крюк толщиной с палец.
– Раму только вот надо. Бронзовую… – задумчиво пробормотала Ирен. – Ну это уж я сама… Как называется, говоришь?
– «Завтрак Кармен», – отчего-то смутившись, ответил Басманов.
– Это которая с Казановой, его Джонни Депп играет. Там его в психушку сажают, помнишь?
Илья промолчал. Налил ирландского и залпом выпил. Он уже переоделся в бархатный халат с золотыми кистями на завязках, «графский», как Ирен его называла. Потом достал из портфеля прошлогодний каталог «Сотбис». Сел в кресло, похлопав по колену, поманил Ирен.
– Секунду, Бася. Джазуху только включу.
Ирен называла джазом инструментальные мелодии, которые заводят в холлах гостиниц и в приемных у дантистов средней руки. Она говорила, что будь она американским президентом, то обязала бы всех негров играть джаз – все равно от них толку ноль. Кроме джаза.
– Они охренели! – Ирен чуть не поперхнулась «кампари». – Сто двадцать тысяч! Долларов! За эту фигню?!
Она тыкала в лот номер 434, художника Рудольфа Стингеля. На репродукции было полотно, покрытое однородной бурой массой, похожей на высохшую глину.
– А тут что написано?
– Картина без названия, – перевел Басманов.
– Они точно там охренели… Мужик, этот Рудольф, даже названия не может выдумать, а ему сто двадцать тысяч. И картина дрянь, не то что наша. Как нашего-то зовут?
– Рябулис. Художник Рябулис.
Ирен вернулась с новым «кампари», игриво прошлась перед ним подиумным шагом, виляя бедрами. Опустилась на колени, сказала томным голосом:
– Мне кажется, кое-кто заслужил сегодня эксклюзивный сервис, – и, облизнувшись, распахнула полы его халата. – О!
Сквозь полуприкрытые веки Басманов разглядывал красную картину, смотрел на огонь, на женину макушку с мелированными под седину прядями. Волосы от постоянных перекрасок стали походить на кукольную капроновую шевелюру. Неожиданно Ирен подняла голову, вытерла рот тыльной стороной ладони:
– Слышь, Бась, а как же картина попадет на их аукцион, если она у нас?
– Не эта попадет. Кушельмац на аукцион воткнет другую. Как только Рябулис засветится на «Сотбис», так сразу все его работы взлетят до потолка. Понимаешь?
– А-а… – Она опустила голову, потом, вспомнив, подняла опять: – Кись, ты с Лялькой поговори. Я тут ее почту шерстила, она с каким-то Маликом… Шуры-муры, ляля-тополя… Из Махачкалы…
