Басманов отпустил сигнал, он вдруг вспомнил, что именно такая «шестерка» была и у него:
– Точно, цвет «белая ночь», моя первая тачка…
Он опустил стекло, мужичок испуганно замер.
– Не гоношись, земляк! Все путем, – сказал Басманов, смеясь. – Бывает…
Та «шестерка» была почти новой, меньше трех лет. Деньги дали родители. Он как раз защитил диплом, ему удалось отмотаться от распределения на Казанскую студию. Через отца его пристроили в Останкино, и Илья гордо парковал сияющее авто перед телецентром. Жизнь складывалась на редкость удачно, если не считать недоразумения с Люськой Сомовой: на пятом курсе она залетела и каким-то невероятным образом уговорила Басманова жениться. Они развелись, когда сыну исполнился год. После развода Басманов видел его раз пять, потом Люська отказалась от алиментов. Илья не настаивал.
Пробка тронулась, «шаха» завелась и поползла вперед. Басманов воткнул в ухо наушник:
– Ирэш! Сладкий! Как ты?
Илья кивал головой, слушая и улыбаясь.
– Да. Да. Все тип-топ. Задание выполнил! Михалыч обещал какого-то барыгу прижать. Будет тебе Пикассо.
3
Идея с покупкой картины принадлежала Ирен. Сам Басманов хотел сделать, как у Арутюнова – у того над камином был прибит ковер мрачной расцветки, а по нему в художественном беспорядке развешаны сабли, янычарские кинжалы, самурайские мечи с висюльками. «Мужественно и стильно, – подумал с завистью Басманов. – Так и надо!»
Ирен спорить не стала, просто сказала:
– Нет, Бася. Кинжалы – это пошло. Мы повесим там картину. Большую, настоящую, в золотой раме. Какого-нибудь знаменитого современного художника.
Ирен была на четырнадцать лет младше Басманова, он подловил ее семнадцатилетней дурочкой на одном из конкурсов красоты, которые в те дикие годы проводились везде и почти непрерывно.
– Ирен, – гордо представилась она и тут же поспешно добавила: – Без «а» на конце.
Басманов тогда усмехнулся: куда ни плюнь, непременно угодишь в Лолиту, Анжелику или Веронику. Или Ирен. Та обиделась, достала паспорт. Там действительно стояло: Ирен Васильевна Хохлова.
Сейчас ей перевалило за тридцать, кое-что кое-где чуть поотвисло, но Басманов с удовольствием замечал все те же маслянистые кобельи взгляды, что ощупывали ее ладную фигуру на коктейлях, презентациях, в круизах и на пляжах. Когда родилась Лялька, Ирен решила не кормить ее, чтоб не испортить грудь. Басманову было все равно: он был счастлив, что у него вырастет девка, такая же смазливая, такая же ногастая, как и ее мамаша. Илья представлял, как лет через пятнадцать он, – седовласый и загорелый, будет прогуливать ее, соблазнительно румяную стервочку, где-нибудь по Сен-Жермен-де-Пре или Пикадилли. Покупать ей вздорный хлам в роскошных лавках на Пятой Авеню, рассеянно расплачиваясь платиновой кредиткой.
