* * *
В общем, я все свалил на Пикассо. Пикассо, мол, во всем виноват. Прямо так и написал. Надо же о чем-то писать. А то мало того, что бездомный, так еще и гонораров не будет. Прихожу в собрание писателей. Смотрю – косятся, не нравится им, что я на Пикассо наклепал. А один знаменитый поэт видит, что все косятся, и давай все наоборот делать, чтобы его со всеми не спутали. Подходит и громко говорит:
– Ну, ты, братан, даешь! Мы тут с женой всю ночь читали, что ты написал. И плакали.
Ну ни фига себе! Им что, с женой по ночам больше делать нечего? Только читать и плакать? Но тут другой знаменитый поэт, сообразив, что его буквально объезжают на кривой козе, отталкивает соперника и кричит:
– И мы плакали! И мы! Только мы – громче!
Гляжу – за ними уже очередь. И все плакали. Во, думаю, натворил! Всю Москву слезами залили.
Это Бахыт Кенжеев такие эксперименты устраивал. Ходил по квартирам нью-йоркских евреев и строго спрашивал: вы уже крестились? Нет? Как можно? Надо креститься. Срочно. Потому что такой-то уже крестился и другой собирается. Смотрите, мол, не опоздайте. И многие, надо сказать, покрестились.
Но это так, к слову. А тут одна поэтесса опоздала. Задержалась на партсобрании. Поскольку дело было уже после революции 1991-го, то партсобрания устраивали часто, чтобы на них торжественно партбилеты сжигать. И тут же, на этом же собрании, сразу вступать в другую партию, более демократическую. Не всем, кстати, удавалось. Многим приходилось без всяких зрителей билеты на помойку выкидывать. И иди потом доказывай – вышел ты или не вышел из той партии. Тем более что те, кому удалось, сразу начинали презирать тех, кому не удалось. Как в старом анекдоте, где два еврея пошли к проруби креститься. Один нырнул, а другой только готовится. И спрашивает: ну как вода? И получает в ответ: пошел вон, жидовская морда. Примерно так и здесь было.
Поэтому люди с пяти утра толкались локтями, записываясь в очередь на собрание. И поэтессе этой, видимо, удалось. Дошла очередь. И она на том собрании задержалась. Приходит – вся в пепле от сожженного старого партбилета. А новый партбилет у нее на цепочке на груди висит. Как крест православный. Все уже мне к этому времени рассказали, что читали и плакали. А она же не знала! И давай меня поносить. Ты, говорит, плохой демократ или даже не демократ вовсе. И в одном с тобой собрании находиться не желаю, потому что Пикассо – наш народный демократический художник. А ты на него пасквиль написал. Значит, ты не с нами, а против нас.
