— Как же тебя зовут? — спросила хозяйка, ставя корзину на широкую скамью, тянувшуюся вдоль всей стенки.
В углу тускло поблескивали позолотой старые иконы, на которых почти ничего уже нельзя было рассмотреть. Во всем доме новеньким был только портрет девушки в легкой березовой рамке.
Коля назвался, а хозяйка сказала, чтобы звал ее теткой Христей.
— А по отчеству как? — робко спросил Коля.
— Да я же не учителька и не врачица, к чему мне отчество! — ответила та, ухватом доставая из печки чугунок.
Налила в глиняную миску борща, в деревянную тарелку положила пшенной каши. Поставив все это на стол, виновато сказала, что хлеба не пекла уже два месяца.
— Всю мучицу выгребли те ироды еще с осени. Зиму пекла оладьи из вьюнов на отрубях. А теперь и отруби кончились.
Знал Коля, что такое оладьи из сушеных, истолченных в муку вьюнов. Эта еда исстари выручает Полещуков в самые тяжкие времена. А так как хлеба здесь до нового урожая всегда не хватало, то у каждой хозяйки с лета висели на чердаке связки хорошо высушенных вьюнов.
— При Советах из вьюнов ничего не делали, хлеба хватало. Так мы и не запаслись вьюнами. Вот теперь и бедуем, — сетовала хозяйка, сердобольно глядя, как голодно набросился ее гость на еду.
На печи застонала старуха и что-то прошамкала. Тетка Христя подошла к ней с кружкой воды. Цокая зубами, старуха выпила и умолкла.
Хозяйка опять села около стола и, подперев подбородок рукой, загорюнилась.
— Моя мама лишилась и речи, и рассудку после нашей беды. — И, глянув на портрет в березовой рамке, расплакалась: — То ж моя Оля. Забрали ее в неметчину, на лютую каторгу, — замолчала, глотая слезы. — Ты ешь, ешь, — шептала, видимо, чтобы отвлечься от своего горя. — Бабуся вступилась за внучку, спрятала ее в кладовку, как увидела возле калитки полицая. Так он прикладом ахнул по спине семидесятилетнюю старуху! Она язык перекусила, да и с головой что-то подеялось.
Коля уже съел все, что было на столе, а хозяйка все рассказывала о том, как увозили молодежь в Германию.
— Тут одна дивчина, красивая такая да приветная, вот так же, как ты, случаем забрела в деревню, крупы какой хотела выменять на одежку, так и она попала в ту облаву. Село ж было со всех сторон окружено.
— Тетя Христя! — закричал Коля неожиданно. — Какое у нее было платье?
— На ней серенькое, а менять принесла голубое крепдешиновое. Шикарное платье. Да такое теперь могла бы взять только старостиха для своей косоглазой чи полицаиха.
