– Не знаю, – пожал плечами Риган, наклонившись к Паскалю и оказавшись прямо перед его лицом. – Вроде живой.
– Как бы он мозгами не тронулся, – донеслось с лестницы. – Кислородное голодание, штука такая…
– Какого черта ты вообще начал стрелять? – снова завелся отступник. – У нас, что теперь законы не действуют? Можно палить в кого хочешь?
– Мне твои законы никуда не упирались. Я и без тебя тут на птичьих правах, благо атмосферы нет, а так бы…
– На чьих правах?
– На очень хреновых правах! Если кто пустит слух, что ко мне ренегаты всякие захаживают, меня вытурят отсюда ко всем чертям, а мне, знаешь ли, хочется остаток дней дома провести. К тому же не совсем понятно, что теперь более законно: пристрелить тебя или оставить в живых?
– Что ты обо мне знаешь вообще?
– Знаю, что теперь вне закона такие как ты. В новостях видал. Кстати если сдам тебя, то смогу награду схлопотать. Правда вот с ними, – вероятно он имел в виду охотника, – связываться неохота.
– Заткнитесь оба, – произнес Паскаль натужно. – Череп от вас раскалывается.
– Ты слыхал? – воскликнул звездочет. – Он живой и соображает. Надо нос ему разбить, чтобы кровяное давление снизить…
– Я ТЕБЕ сейчас нос разобью! – огрызнулся Томас, поморщившись.
– Успокойся Том, – встрял Риган.
– Я спокоен. Зеркало есть?
– Есть, – донеслось сверху. – В ванной комнате посмотри. Кстати, у меня оружие еще при себе, так что я бы на твоем месте…
– Заткнись, Тито! – оборвал Джон.
Паскаль с трудом поднялся на ноги и, доковыляв до выхода, вывалился в коридор.
* * *
Проход описывал широкую дугу, плавно уходя за поворот. Обсерватория имела круглое основание, диаметром в несколько десятков метров, и Томас полагал, что в какую бы сторону он не двинулся, рано или поздно вернется назад, то есть, если придерживаться внешней стены, то заблудиться не получится.
Он прошел, наверное, четверть всей окружности, держась за проржавевшие стены и щурясь от невыносимо яркого света местных ламп, прежде чем обнаружил дверь с изображением лейки. Повозившись пару минут с дверной защелкой, он наконец попал внутрь.
Помещение было грязным и таким же ржавым как коридор, если не хуже. Светильник самостоятельно зажегся под потолком, едва Паскаль переступил порог. Пахло разлагающимся от сырости железом и нечистотами, плюс ко всему подмешивался запах какого-то дезинфектора из стоявшей на полке открытой банки, там же покоился рулон одноразовых салфеток. В заляпанном зеркале, висевшим над расколотой раковиной отражалось невероятно бледное существо с многочисленными порезами на лице и глубоко пурпурными, почти фиолетовыми мешками под глазами.
