Я начинал понимать. Валентин не смел сказать всей горькой правды в лицо Марине. Не отваживался. Хотя уже трусливо убил ее в себе издали. Перелетные птицы конвертов давно опускались на лед. Теперь он шкодливо прятал пороховой нагар в глазах. Революция в убийстве свершилась после того, как от поединка на мечах, лицом к лицу, человечество перешло к огнестрельному оружию, когда жертву можно прикончить издали, из безопасного укрытия, самому ничем не рискуя. Например, с самолета. Но Валентин боялся признаться себе в этом.
Минут через пятнадцать я задремал, а когда раскрыл налитые свинцом веки, за окном начинал сереть новый день.
Марина нервно ходила по комнате, брала с книжной полки первый попавшийся томик, невидяще листала и швыряла на двуспальную неразостланную постель. Пепельница передо мной дышала сожженным домом, а полированный журнальный столик был весь засыпан пеплом. Глаза мои сами собой закрылись.
— …Трус, какой же ты трус, — с глубоким болезненным недоумением повторяла она. — Я бы все поняла. Только для чего ты до последнего дня писал мне такие письма? Почему не пристрелил сразу?
Валентин наклонялся, подбирая томик с постели, аккуратно ставил на место. Руки у него, должно быть, дрожали, опухшие пальцы не гнулись.
— Ты этого хотела. Я не мог тебя обидеть… — автоматически говорил Валентин и монотонно, в отчаянии шептал себе под нос что-то похожее на: «Я не успел, я ничего не успел».
— Прилетела. Легковерная дуреха. Последний шанс. Боже, как стыдно. — Она прикладывала руки к щекам, потом машинально раскрывала какой-то буклетик. — А ты знаешь, даже мой первоклассник спросил, скоро ли приедет «наш новый папка»?
— А как же твоя самостоятельность? — Валентин прятал подбородок в воротник и закрывал буклет, будто стараясь вернуть своей жизни заученный порядок.
— На нужно… Хотя бы сейчас. Ты, ты знаешь, каждая женщина… прежде всего только женщина. — Марина вертела в руках снятую с телевизора вазочку, не зная, куда ее приткнуть.
— Я не готов… еще. У меня тема горит. — На Валентина жаль было смотреть. Но вазочка с подоконника вновь вернулась на место.
Они совсем забыли обо мне. Валентин теперь был похож на уставшего льва, который долго готовился к прыжку, да так и просидел всю жизнь на месте, застыв в ожидании.
Марина смахивала пепел на пол, и дым был синий, как металлическая стружка. Валентин принес из кухни веник и совок и принялся заметать за нею следы.
— Чистюля. Супермен. Так мне и нужно. Захотела поверить. Получай. — Она глухо засмеялась. — А ты, оказывается, кисель. Облако в штанах. Баба ты, настоящая баба. Не мог обидеть…
