Так что моя судьба в какой-то степени схожа с судьбой нью-йоркского мэра Ди Блазио. Правда, у него жена ушла из лесбиянских отношений к нему – а у меня от меня в лесбиянские отношения. Может, оттого что я не коммунист?
Я долго не мог прийти в себя. Сначала возникала мысль пристрелить их. Взять винтовку и вынести им обеим мозги. Потом возникла мысль нанять местных бандитов, чтобы все выглядело как неудачное ограбление, сделать себе алиби, потом забрать ребенка и уехать в Россию. Восстановить гражданство… из России не выдают, скандалы уже были, да и учитывая нынешние отношения между Россией и США, я героем дня там стану. Но потом я решил этого не делать. Потому что ребенку нужна мать. Хоть какая, но мать. И ему не нужен отец, который заказал убийство его матери.
С тех пор как я расстался с Моникой, у меня не было постоянных отношений ни с кем. И я не мог больше никому доверять. Вообще.
Нико Рокафиоре старается вообще об этом обо всем не думать, он католик традиционного воспитания и не хочет понимать и принимать происходящее, но молчит, иначе restricted order грозит уже ему. Он звонит мне, когда Моника оставляет у них Константина на пару дней – и только так я, отец, вижусь со своим сыном. Точнее – биологический отец. Это так теперь пишут в документах – биологический отец. А Моника и Карла для него – родитель 1 и родитель 2.
Вот так мы и живем.
Нико Рокафиоре принес с кухни сицилийскую пиццу – в отличие от итальянской, у нее сыр не поверх, а внизу, и она квадратная, сами сицилийцы именуют ее томатным пирогом. А я принес бутылку русской водки. Так мы сидим, пьем и закусываем.
– Если феды прицепились, это надолго.
– Да, если на них не напустить кое-кого похуже.
– Это кого?
– Адвокатов.
Типичный, открытый и громкий итальянский смех.
Я достаю телефон.
– Мистер Рокафиоре, можете позвонить Монике? Ей грозит опасность.
Пожилой итальянец, ни слова не говоря, берет телефон, начинает набирать номер. Моника не отвечает, потому он начинает набирать СМС, тыкая в клавиатуру короткими, толстыми пальцами…
– Давно вы с ней не виделись?
– В прошлом месяце она приезжала. С этой.
Супруга… моей бывшей жены – в этом доме явно не пользуется популярностью.
– Не отвечает?
– Сейчас ответит. Наверное, у нее дела.
И мы снова сидим. Пьем водку и заедаем ее сицилийской пиццей. И стараемся не думать о плохом.
Звонит телефон. Я беру трубку.
– Не отключайся и послушай меня.
– Что тебе надо? Ты забыл про ордер?
Я вслушиваюсь в голос своей бывшей жены, какой-то неуверенный, с вызовом и испугом. Пока она была со мной, у нее был совсем другой голос. Этот появился, когда она связалась с извращенцами.
