– Хорошо, рядом. В следующий раз, когда вызовут на допрос, попросите свидания с женой. Поставьте это свидание непременным условием признания.
– Зачем?
– Слушайте, не перебивайте. У нас мало времени. В любую минуту могут меня увести на допрос.
– А если не согласится лейтенант?
– Согласится, – убежденно сказал сокамерник. – Подлинная подпись ему все‑таки предпочтительней. В случае успеха всех этих дел со мной, с вами, с главарем «паспортистов», он надеется на большое повышение по службе… После свидания жена и сын должны немедленно скрыться. Учтите, их будут очень тщательно искать. У вас есть надежное место?
– Нашлось бы… Что я должен сказать Анне?
– Это имя жены?
– Да.
– Только назвать место встречи и велеть им ждать.
– Ну и что изменится?
– Все! Важен сам факт встречи с женой и последующее ее внезапное исчезновение. И считайте, Темушкин в ваших руках. На первом же после свидания допросе потребуйте для себя свободу, в противном случае его начальству станет известно, что он утаивает от Советской власти золото. Ваша, мол, жена позаботится. Больше на том допросе – ни звука. Он срочно кинется искать ваших близких. Не найдет и тогда окончательно поверит, что угодил в ловушку, будет торговаться. Обещайте ему, что, отпустив вас, он сможет как минимум спокойно продолжать прежнюю жизнь. Поделиться пообещайте…
Адвокат говорил торопливо, приглушенным полушепотом, поминутно бросая взгляды на дверь. И чем дольше он говорил, тем Пушилин сильнее верил в невероятную, почти фантастическую возможность вырваться из этой камеры, из этой страшной тюрьмы, тем реальнее ему казалась возможность свободы. И он тоже глядел на дверь, молясь про себя, как бы она не отворилась, не заставила умолкнуть Богом посланного ему сокамерника.
– Окажетесь на воле, – продолжал между тем с прежней торопливостью адвокат, – добирайтесь до Читы. На железной дороге там разыщете инженера Акутина, это мой старинный друг. Передайте поклон от Ростислава Андреевича Мурашова, от меня то есть, объясните, при каких обстоятельствах познакомились. Он поможет перебраться в Китай…
Послышались шаги в коридоре. В глазок камеры заглянули, и адвокат умолк. Ждали, дверь отворится, но нет, глазок закрылся, сапоги надзирателя протопали дальше.
– Но ведь я могу поставить условие освободить и вас, – первым нарушил молчание Пушилин.
– Нет‑нет, это уже перебор, после которого и сами не выйдете. Потом, в лучшее время, если возникнет желание как‑то отблагодарить, вспомните, что в Ванкувере у меня сын, Игорь. Он не нищий, но много потерял, покинув Россию.
