Поужинали тушенкой, запивая ее отваром чаги. Зимин приготовился коротать ночь у костра прямо на приречном галечнике. Засекин со словами: «Скоро приду», – исчез. Вернулся с полотняным, туго набитым мешком. Вытряхнул из него содержимое – перины, подушки, одеяла. Всего – по два комплекта. Для себя и Зимина.
– Бери, – сказал Засекин. – Не гляди, что перина тонкая. На ней хоть на снегу спать, не замерзнешь.
– Ты случайно не миллионер, Николай Григорьевич? – Зимин заулыбался, разглядывая, поглаживая ладонью атласное синее одеяло, очень легкое и с красивой узорной прострочкой по всему полю. – Это все больших денег сейчас стоит.
Засекин пробормотал что‑то в том духе, что, когда он покупал, стоило дешево.
– Все равно жалко. Искра от костра отлетит, прожжет.
– Не отлетит, – сказал Засекин. – Сейчас мы его на всякий случай… – Из речки он зачерпнул полный котелок и вылил воду в костер.
Сумерки уже сгустились настолько, что речка была не видна, напоминала о близком своем присутствии лишь тихим шуршанием воды о песок и галечник. Некоторое время Зимин сидел, вслушивался в спокойное ровное дыхание таежной речки. Вспыхнул и быстро погас огонек спички: это провожатый, уже лежа, закурил папиросу. Зимин впотьмах тоже постелил себе, разделся и лег. Одеяло и перина скоро окутали тело теплом и одновременно атлас приятно холодил кожу.
Положив руки под голову, Зимин глядел на редкие и высокие, немигающие звезды. Вспоминался уходящий нынешний день, в особенности концентрационный лагерь «Свободный». Собственно, с тех пор как увидел «Свободный», как отъехали от него, а фактически бежали прочь, мысли о лагере не покидали ни на минуту.
– А в других лагерях давно бывал? – повернувшись лицом к спутнику, спросил Зимин.
– В каких? В «Вольном», «Надежном», что ль? – донесся из темноты голос задремывающего Засекина.
– Да.
– Ну, в прошлом году. В позапрошлом ли.
– Так же, как «Свободный», стоят?
– В каком смысле?
– Сохранность имею в виду.
– A‑а, – понял Засекин. – Да как бы не лучше. И заборы целы, и проволока нигде не оборвана.
– Тоже, поди, добровольцы наподобие Косолапова охраняют?
– Да ну, сдались они кому. Жили б люди рядом, давно на сараи, стайки раздергали бы.
Засекин помолчал, прибавил:
– Спать, однако, пора.
После этих слов на удивление скоро, почти тотчас, легкое похрапывание донеслось до Зимина.
Он так быстро переходить от бодрствования ко сну не умел. Опять его мысли были о брошенных лагерях. Нет, наверно, все‑таки сдались кому‑то, как бы возражая спящему конюху, думал Зимин. Где‑то кто‑то по сей день помнит о «вольных»‑«свободных», числит эту гулаговскую недвижимость в своем резерве. И она, эта недвижимость, может быть востребована? Если бы хотели, было бы страстное желание раз навсегда окончательно отделаться, отмежеваться, откреститься от мрачного прошлого, в первую бы голову уничтожили, закрывая лагеря. Так ведь нет… А может, он сгущает краски и до сталинских времен лагерей, затерянных в почти непролазной сибирской тайге, действительно дела никому нет, давным‑давно забыли об их существовании? Он понимал, что вопрос по главной сути не в том, стоят или нет концентрационные лагеря. Их можно снести до единого по стране, а при надобности отстроить новые – невелики затраты. Тем не менее спокойнее, когда бы не было лагерей. Так думал Зимин, лежа на берегу крохотной таежной речки, глядя на предосеннее звездное небо, пока усталость не взяла свое и он уснул под похрапывание провожатого, под дремотное всфыркивание находившихся поодаль от берега коней…
